— Ладно, извини. Просто в её записях упоминается твое имя.
— Каких записях?
— Шнайдер, Ангела — эта та самая журналистка, которую убили позавчера. Я нашел её записи, тайные, — он понизил голос. — Она говорит про некого Кристофа, своего бывшего любовника, который устроил её работать в бордель.
— Ничего не понял, в какой бордель?
— Я уже понял, что это не ты. Ладно, не буду отвлекать, у меня ещё дел много. Расследование, сам понимаешь. Пока.
Круспе отключился. Шнайдер ещё несколько минут сидел в кресле, тупо уставившись на телефон, пока Регина не крикнула ему из кухни:
— Мы едем или нет, Шнай?
— Да, я уже иду, — отозвался он и, убрав телефон, пошёл на кухню, про себя проклиная Рихарда за то, что тот напомнил об этой смерти и испортил отличное романтическое настроение. Пёс топтался перед ним, пятясь назад и пытаясь заглянуть в глаза.
Они расположились в тени ветвистого дуба, рядом с небольшим озерцом. Пёс тут же побежал к воде, нерешительно наступил в неё и тут же отбежал назад, оглядываясь на хозяев, словно спрашивая у них разрешения на купание. Шнайдер усмехнулся и стал доставать из корзинки бутерброды, термос с кофе, бутылки с минералкой.
— Хорошо, что мы поехали, — Регина улеглась на плед, закинув руки за голову. — Отличный денёк, вчера такой жуткий ураган был, я даже перепугалась, а сегодня просто прелесть.
— Ага, — Шнайдер развернул бутерброд и откусил.
— Дай мне яблоко, — Регина протянула руку.
Шнайдер порылся в корзинке:
— Держи.
Пёс подбежал поближе, понюхал воздух и уселся рядом со Шнайдером, смотря с тоской на стремительно уменьшающийся бутерброд.
— Иди, попрошайка. Я кормила тебя, бессовестный, — Регина махнула на пса рукой, но тот лишь проследил за её движением и снова вернулся к наблюдению за едой.
Шнайдер отломил кусочек хлеба и отдал псу. Тот понюхал, поднял голову, презрительно взглянул на Шнайдера и, словно обидевшись, убежал к воде.
— Ты бы ему ещё кофе налил, нужен ему хлеб твой, — Регина улыбнулась и откусила яблоко.
Шнайдер доел, достал из корзинки салфетку, вытер руки и улёгся рядом с женой. В ветвях дуба с ветки на ветку перелетала маленькая серенькая птичка, рядом, над одуванчиками, уютно гудел шмель. Где-то неподалеку молодые ребята играли в волейбол на траве, и были слышны редкие глухие удары мяча. Рядом Регина аппетитно хрустела яблоком, и Шнайдер чувствовал его приятный аромат, смешанный с легким запахом её духов. Он закрыл глаза и начал засыпать, звуки сделались тише, ощущение целостности собственного тела начало пропадать.
— Шнай, не спи, — Регина потормошила его за плечо и накрыла его руку своей. — Не спи, а то мне скучно будет.
— Да, я не сплю, — барабанщик открыл глаза на несколько секунд, но тут же снова закрыл и стал проваливаться в сон.
— А где наш пёс? Шнай? Где пёс?
— У озера был, — сквозь сон отозвался ударник.
— Нет его там! — голос Регины был встревожен.
Шнайдер открыл глаза, Регина сидела на одеяле и напряжённо всматривалась вдаль.
— Бегает где-нибудь, вернётся, чего ты волнуешься?
— Он никогда не убегал, — жена поднялась на ноги и громко позвала пса по имени. Шнайдер тоже поднялся, видимо, он всё же уснул, потому что солнце сместилось по небу и сейчас стояло в зените.
— Когда ты его видела в последний раз?
— Не знаю, я тоже уснула, проснулась минут пять назад, смотрю, его нет, — Регина снова позвала пса.
Неподалеку от них на одеяле расположились две молоденькие девушки, услышав, что Регина зовёт собаку, одна из них крикнула:
— Вы собаку потеряли?
— Да, — крикнул Шнайдер. — Вы его видели? Бульдог французский, чёрный с белым.
— Он там бегал, — девушка указала рукой на противоположный берег озерца, туда, где начинался лес, — с другой собакой.
— Шнай, иди, поищи его, — Регина посмотрела на мужа. — Может, там сука, он и убежал. Сходи.
— Да вернётся он, чего ты паникуешь, — ответил Шнайдер.
— Шнай!
— Ладно, схожу.
Ударник не спеша пошёл к лесу. Регина вернулась на одеяло и стала собирать еду в корзину.
Пса нигде не было видно. Шнайдер несколько раз звал его по имени, но тот не появлялся. В лес вела широкая протоптанная тропинка. Тяжело вздохнув, Шнайдер пошёл по ней, внимательно оглядываясь по сторонам и всматриваясь между деревьями. Тропинка вскоре стала намного уже, то тут, то там попадались сломанные ветки, видимо, вчерашний ураган прошёлся здесь на славу. В лесу пахло влажной землёй и смолой, солнце пробивалось сквозь кроны высоких деревьев, создавая на земле причудливый пятнистый узор. Минут через десять он снова позвал пса, прислушался и почти тут же услышал лай. Ударник прибавил шагу, лай становился громче. Ему слышалось в нём что-то нехорошее, словно пёс надрывался, выбивался из последних сил. Тропинка сделала круг и оборвалась.
Шнайдер остановился и прислушался, пёс уже не лаял. Шнайдер позвал его, но ничего не услышал. Ему стало страшно. Он почему-то вспомнил, как пытался накормить пса кусочком хлеба, словно ему было жалко колбасы. От этого воспоминания Кристофу сделалось совсем тоскливо. Он ещё раз громко, что есть сил, позвал пса. Несколько секунд ничего не происходило. Слышались лишь щебетание птиц да шорохи ветвей, но вдруг послышалось слабое поскуливание. Шнайдер замер, покрутил головой. Звук доносился слева, оттуда, где лес становился гуще.
Кристоф побежал на звук, руками разводя низкие ветви деревьев. Они были ещё влажными, здесь, в тени, солнце ещё не успело осушить листья. Его рубашка почти сразу вымокла и прилипла к телу, но он не замечал этого, спеша на помощь (теперь он был уже уверен, что его псу нужна помощь) своему четвероногому другу. Наконец, он увидел его. Пёс лежал на боку, рядом с деревом. Сначала Шнайдер не понял, что с ним, но, присмотревшись, увидел, что тот привязан за шею к стволу какой-то грязной обтрёпанной веревкой. Почуяв хозяина, пёс попытался подняться на ноги, вяло завилял купированным хвостом, но тут же начал хрипеть и задыхаться. Конец верёвки был завязан в петлю и надет на шею животного. Видимо, пёс пытался высвободиться, и петля затянулась слишком сильно, перекрыв животному кислород.
— Бедненький, — Шнайдер присел на корточки и, продев пальцы под петлю, ослабил её, а потом и вообще снял. Пёс несмело поднялся на ноги, пошатываясь на коротких кривых лапах, и посмотрел на хозяина влажными, почти чёрными глазами. Шнайдер протянул руку, и пёс лизнул его своим горячим красным языком. — Какая же скотина тебя привязала?
Пёс лишь смотрел на хозяина, опустившись на задние лапы. Ах, если бы он мог говорить.
Шнайдер осмотрел верёвку, ничего примечательного он не нашёл. Старая, потёртая, в палец толщиной, местами из неё торчали перетёртые нити, в одном месте он увидел следы зубов, видимо, его пёс хотел перегрызть её, но, то ли уже был слаб, то ли не смог справиться с ней. Подумав, ударник отвязал её от дерева и, скрутив в моток, показал псу:
— Надо в полицию отнести, что ещё за новости, собак привязывать к дереву, да? Я тебя в обиду не дам, моё золото, поймаем мерзавцев и пускай объясняют в суде, что это за шуточки такие.
Пёс лишь тихо тявкнул.
Шнайдер полез в карман брюк за мобильником, он хотел позвонить жене и успокоить её, но телефона не было. Видимо, он выпал, когда он спал.
— Вот дьявол, — выругался он и, посмотрев на несчастного, но уже начинавшего приходить в себя, пса, добавил, — идём быстрее, а то мама твоя волнуется, наверное.
Пёс, словно поняв, встал на все четыре лапы. Шнайдер пошёл обратно, на этот раз идти было легче: он видел поломанные ветки в том месте, где прошёл несколько минут назад. Через пять минут он вышел на тропинку и быстрым шагом пошёл к озеру.
Он вышел из леса и посмотрел на другой берег. Регина стояла рядом с уже сложенным одеялом и беседовала с каким-то невысоким полным лысоватым мужчиной. Она увидела мужа и помахала рукой, мужчина обернулся, что-то сказал ей и слишком уж быстро направился прочь. Пёс припустился бежать. Шнайдер видел, как он подбежал к Регине и стал радостно прыгать на неё. Он снова посмотрел в ту сторону, куда ушёл мужчина, но никого не увидел. Видимо, тот скрылся за поворотом.