— И что сказали? — Регина взяла пульт и убавила громкость.
— Разберутся, хотя я уверен, что им наплевать. Этот Мерхен, проклятый зазнайка, не поверил мне. Видимо решил, что я псих.
— Почему?
— Да потому, — Кристоф плюхнулся в кресло напротив жены, — он, как я понял, ведёт это дело подруги Круспе, убитой. И Рихард ему про того маньяка уже рассказал, но он не верит. «Ваш маньяк давно умер. Мы проверяли, у него нет ни одного живого родственника, и друзей тоже не было». Поэтому, видишь ли, никто не стал бы через столько лет мстить за его смерть. Железная логика, ничего не скажешь.
— Так ведь записка была.
— Я то же самое ему сказал, а он говорит, что это, скорее всего, шутка какого-то идиота. И если раньше никто не проявился, значит, сейчас вряд ли проявится. Бюрократы проклятые.
— Ладно, не волнуйся ты так. А про мужика этого, чего он сказал?
Шнайдер криво усмехнулся.
— Сказал, что сумасшедших геев в Берлине хватает. Он ничего плохого тебе не сделал, значит и никаких претензий у полиции к нему быть не может. Идиоты, — Шнайдер устало закрыл глаза. — Они видимо ждут, пока маньяк убьёт кого-нибудь, тогда уже зашевелятся.
— А охрану ты нанял?
— Нет, не успел.
Регина подошла, присела на широкий поручень кресла, обняла его за плечи, поцеловала в щёку.
— Не волнуйся, всё будет хорошо. Давай куда-нибудь сходим, отвлечёшься.
— Куда? — Кристоф открыл глаза, посмотрел на неё.
— В ресторан, мы давно хотели. В рыбный, помнишь, тот, в центре торговом, на втором этаже.
Шнайдер вяло улыбнулся, прижал жену к себе, уткнулся носом в её волосы.
— А тебе не страшно?
— Нет, я же с тобой буду.
Он не ответил, поцеловал её в макушку, поднялся на ноги.
— Ну, так что? — она смотрела ему в глаза и улыбалась.
— Пойдём, — он потянулся. — Собирайся. А я пока позвоню Круспе.
Регина изменилась в лице.
— Зачем? — холодно спросила она.
— Что значит «зачем»? — он нахмурился. — Потому что ребята должны знать об опасности.
— Ты же даже не уверен, что опасность существует. Почему ты по любому поводу звонишь Круспе? Психолог говорил, что мы должны больше доверять друг другу и меньше полагаться на посторонних. И ты согласился, но сейчас снова все проблемы решаешь не со мной, а с ними.
— Он говорил совсем не об этом, — Кристоф устало выдохнул. — Я просто хочу его предупредить, вот и всё. А ты снова пытаешься создать проблему там, где её нет.
— Как скажешь, — она покачала головой и пошла в комнату.
Шнайдер ещё пару минут стоял и смотрел ей в след, а потом тяжело вздохнул и достал мобильник.
Круспе не отвечал, тогда он позвонил Флаке. Лоренц ответил почти сразу. У него был встревоженный голос. Клавишник сбивчиво рассказал, что несколько часов назад прямо у двери квартиры на него напал маньяк. А сейчас, Флаке сидел в участке и разговаривал с комиссаром Мерхеном, поэтому извинился и положил трубку.
Регина вышла из комнаты, она уже переоделась, и, взглянув на мужа, она спросила:
— Что случилось? Круспе снова сказал тебе что-то неприятное?
— Я с ним не говорил, — он задумчиво потёр подбородок. — Я звонил Флаке. На него напали в подъезде, он в полиции.
— Кто? — её глаза расширились от страха.
— Я не знаю, он не мог говорить. Но, похоже, что всё тот же парень, который преследует всех нас. Вероятно, он же убил журналистку. Правда, я пока не могу понять, чего он добивается.
— Прости, что сказала тебе о Круспе, я не должна была этого делать, — она подошла вплотную и взяла его за руки. — Ты прав, что заботишься о них. Я понимаю, как важно для тебя то, что ты делаешь.
— Ничего, — он сжал её ладони и, наклонившись, поцеловал в щёку. — Всё хорошо. В тот раз было намного хуже и ничего, мы справились.
— Да, — она прижалась всем телом, и Кристоф заметил, что жена дрожит.
— Ну что ты, милая, — он погладил её по спине. — Всё будет хорошо. Не волнуйся. Я на днях найму охрану.
— А если он похитит тебя, — Регина подняла на него глаза. — Как тогда похитил Риделя? Я сойду с ума, если так случится. Пообещай мне, что не станешь рисковать понапрасну.
— Обещаю, милая. Не бойся, меня никто не похитит. Тогда дело было на концерте, и мы не ожидали нападения, а сейчас всё по-другому. К тому же мы дома, в Берлине, и тут он нам ничего не сделает.
Кристоф и сам очень хотел поверить в то, что говорит, но получалось с трудом. Жена уткнулась носом ему в грудь. Он ощущал аромат её туалетной воды и запах шампуня для волос. У ног крутился пёс и тыкал мокрым носом в ботинки. Шнайдер ведь чуть было не потерял всё это тогда, в Аугсбурге. От этих мыслей по спине пробежали мурашки.
— Может, нам лучше остаться и пообедать дома? — Регина снова подняла глаза. — Закажем китайской еды.
— Нет, поехали, — Шнайдер поискал глазами ключи от машины. — Если будем бояться и сидеть дома, то считай, он победил.
— Кто? — она отошла от него на шаг.
— Маньяк, или кто бы там ни был. Он этого и добивается, хочет нас запугать, заставить трястись от страха, бояться шороха в ночи. К чёрту, — Шнайдер нашёл ключи — они лежали на столике рядом с телевизором, подошёл, взял их и решительно пошёл к выходу.
Они сели за столик в дальнем углу, у стеклянной стены. Официант принёс заказ и бесшумно удалился. Шнайдер быстро расправился со своей рыбой и теперь пил тёмное пиво из запотевшего стакана, поглядывая на людей, проходящих мимо, но это быстро наскучило. Он повернулся к Регине. Она ела медленно, отделяя ножом маленькие косточки прямо в тарелке. Её рыба должна была давно остыть. Шнайдер передёрнул плечами, ему такой способ поедания рыбы казался кощунством.
— Неприятно всё это, — сказал он и поставил стакан на стол.
Регина подняла на него глаза, кивнула головой и продолжила есть.
— Я всё время жду нападения. Ночами кошмары снятся.
— Угу, — промычала Регина. — Может, нам пока уехать? В другую страну? Или город?
— Да не могу я, — он раздражённо махнул рукой, — у нас работа. Мы только начали, сейчас свалить было бы подло. И так сроки с альбомом затягиваем.
— А они без тебя не смогут? Потом запишут твои партии, всё равно ведь вы так и делаете. Ребята прекрасно справятся и без тебя, всё равно вы больше ругаетесь, чем работаете.
— Спорим, а не ругаемся. Нет, так нельзя. Мы команда и привыкли всё делать вместе. К тому же, через пару недель мы все поедем в Испанию, там студия дешевле, и можно спокойно поработать, не отвлекаясь ни на что.
— А ты мне собирался об этом сказать? — жена смотрела с осуждением.
— А разве я не говорил? — он отпил пива и поставил бокал на стол.
— Нет, ты никогда ничего мне не говоришь, — гневно бросила она и отвернулась.
— Ну, сейчас же сказал, — он попытался перевести всё в шутку, но Регина, кажется, хотела с ним поругаться.
— Мне не нравится, что ты ставишь свою работу на первое место. Можно подумать, ты там жизни спасаешь, и без тебя что-то случится. Глупости это всё, Шнай, — она отпила немного сока из своего стакана.
— Нет, это не глупости, это дело моей жизни, — сказал он раздражённо.
— Боже, Шнай. Ты так говоришь, словно от тебя там что-то зависит.
— От меня очень многое зависит, — он начал закипать, как и всегда, когда жена принижала значимость его работы.
— Ты же не вокалист, половина фанатов даже не знает, как тебя зовут, — она отложила вилку и прожигала его гневным взглядом. — А уж на этапе записи от тебя вообще нет никакого прока.
— Ты ошибаешься, — процедил он сквозь зубы. — Я говорил тебе сотню раз, что именно я задаю темп, и только на меня ориентируются ребята.
— На сцене! — воскликнула она, и несколько человек за соседними столиками обернулись.
— Прекрати кричать, — прошипел Шнайдер.
Он изо всех сил сдерживал ярость. Регина вела себя так, словно не он зарабатывал большую часть их семейного бюджета и должен был оправдываться за своё занятие.