—Ангела так написала? — Олли нахмурился. — Требовала от кого? От Ангелы?
—Ну да, я так понял. Я вроде как нравлюсь Еве, и она хотел со мной встретиться. А Ангела сердилась, и называла Еву нахалкой.
—Ева даже имени твоего не знает, Рихард. Как она могла просить о таком свою прямую начальницу?
—Этого не может быть, она точно меня знает, — Круспе выпустил дым и покачал головой. — Там ясно сказано, что Ева требовала встречи. Я решил что она наша фанатка, или что-то в этом духе.
—Это чушь какая-то. Нелепица.. Она знала о тебе и том, что Ангела была влюблена в гитариста известной группы, но это все. Ни названия группы, ни имени. Ее точно нельзя назвать нашей фанаткой.
—Значит, она соврала тебе. Я как знал, что с этой Евой не все так просто, иначе, зачем бы Бауму так ее защищать, — Круспе затушил сигарету в пепельнице и, махнув рукой в сторону выхода сказал. — Поехали ко мне, я покажу тебе все, что было на диске.
Олли мгновение раздумывал над предложением Рихарда, а потом согласно кивнул. Увидеть диск своими глазами было отнюдь не лишним, возможно Рихард что-то упустил, или сам Олли чего-то не понимает.
Уже у выхода Олли пришла в голову еще одна идея, и он сразу же озвучил ее Рихарду:
—Поехали завтра со мной, посмотрим, как среагирует Ева на тебя. Если она действительно влюблена, то не сможет это скрыть, а если нет, то будет ясно, что Ангела выдумала эту историю.
—Отличная идея, — согласился Рихард. — Мне следовало с самого начала обратиться к тебе со всем этим, а не к Тиллю. Ты рассуждаешь как опытный полицейский, Олли.
—Это звучит как оскорбление, — улыбнулся Ридель в ответ.
Они покинули Ботанический сад и каждый на своей машина направились к Круспе. Рихард проводил Олли в кабинет. Около часа Ридель изучал диск, и перечитывал все документы на нем, надеясь, что эта информация поможет понять что-то, но кажется, стало только хуже. В комнату заглянул Рихард.
—Хочешь чая или кофе? — предложил он.
—Да, если можно. Зеленый чай.
Рихард кивнул и скрылся за дверью. Олли еще раз пробежал глазами все документы. В них не было никакого смысла. Они не представляли ценности ни для кого, кроме конкурента Баума, и он не мог взять в толк, зачем известной журналистке, неглупой женщине, вручать их Круспе. Лидер-гитарист Rammstein был самым нелепым выбором из возможных. Почему она не отправила их в газету, своим друзьям и коллегам? Почему не опубликовала в социальных сетях с отсрочкой по времени? Почему не передала это в полицию, если догадывалась, что ее убьют? Слишком много вопросов и ни одной приличной версии.
—Что-то не складывается, — сказал он Рихарду, когда тот вошел в комнату с кружкой в руках.
—Что именно? — Круспе поставил чай на столик и жестом пригласил Олли перебраться на кожаный диван.
Оли встал из-за стола и, подойдя к Рихарду, остановился напротив.
—Все не так, — сказал он.
—Сядь, — Круспе опустился в кресло напротив. — Что значит — не так?
—Не знаю, как тебе объяснить, — Оливер, наконец, уселся, взял чашку и сделал осторожный глоток. — Какой вкусный чай.
—Спасибо, я старался, — сдержанно поблагодарил Рихард и добавил.- И все же, попробуй объяснить.
—Ты сам сказал, что если она знала о готовящемся на нее покушении, тогда должна была что-то предпринять, правильно? — Рихард кивнул в ответ и Олли продолжил.- И что она делает? Прячет довольно банальную информацию на диске, приклеивает ее к картине и дарит тебе? И чем это ей поможет?
—Возможно, она хотела подстраховаться, — предположил Рихард.
—Правильно, тогда это копии, а оригиналы хранятся где-то еще. Или на ее компьютерах или на серверах, на облачных хранилищах, или у кого-то кому она доверяет. Но за это время никто не проявился, не связался ни с полицией, ни с прессой.
—Не понимаю, к чему ты клонишь, Олли, — Рихард внимательно смотрел на него чуть исподлобья.
—Она ведь не была глупой, но совершила самый нелогичный поступок из возможных. Фактически, поставила все деньги на одно число. Так никто не поступает. Разве что герои шпионских романов нашего детства. Ведь ты мог просто выбросить ее подарок или кому-то отдать его. Никаких гарантий ни для кого. Зачем было так рисковать? Ты уж меня прости, Рихард, но ты у нас не образец чести и морали. С чего она настолько тебе доверяла, вы же даже не спали?
—Я думал об этом, и мне это тоже показалось весьма странным, — согласился Рихард.- Но она, судя по письму, была влюблена и возможно решила, что я для нее самый близкий человек. Ты же знаешь, любовь делает нас глупцами.
—Не сходится, Рихард, вообще ничего не сходится. Нет во всем этом никакой логики, а должна быть, — Олли залпом допил чай, поставил пустую кружку на стол и поднялся.- Я поеду домой и подумаю по дороге, может какие идеи появятся. А если нет, то завтрашний разговор с Евой надеюсь, расставит все на свои места.
Рихард проводил его до дверей.
—Увидимся утром, — сказал он.
—Почему утром? Встреча в два, — удивился Ридель.
—Мы же утром в студии, — напомнил Круспе. — Работаем, помнишь?
—Точно, совсем из головы вылетело, — Олли кивнул.- Значит, из студии и поедем. До завтра, — он вышел за дверь и направился к лифтам.
—Пока, — бросил вслед Рихард и закрыл дверь.
По дороге домой Ридель думал обо всем что узнал от Круспе, но так и не нашел ни одного объяснения. Дома он сделал вечерний комплекс упражнений на растяжку, медитацию, выпил еще чашку чая и лег спать, опасаясь, что снова промучается бессонницей до утра. Но опасения оказались напрасными, он провалился в глубокий сон стоило лишь закрыть глаза и не просыпался до самого утра, пока не зазвонил будильник.
========== Глава двадцать первая. Отцовские чувства. ==========
***
Наутро была назначена встреча группы в студии, но Тилль не горел желанием идти туда, рассудив, что снова напрасно потратит время. Работа не шла. Из-за убийства журналистки все, кроме разве что Пауля, сходили с ума. Да и сам Тилль чувствовал себя не лучшим образом. Что бы он ни говорил Рихарду, но внезапный разрыв с баронессой больно ударил по его самолюбию. Он не хотел признаваться в этом даже себе, но отношения с этой роскошной женщиной с умопомрачительной фигурой и надменной улыбкой, значили для него многим больше чем обычная интрижка. Берта, как она сама себя теперь называла, сводила его с ума. Она умудрялась удивлять там, где он был уверен, удивить его уже нельзя — в постели. А еще, где-то в глубине души, Тилль, несмотря на почтенный возраст и огромный опыт отношений, все еще оставался ранимым мальчиком, боящимся отказов, и сейчас изнывал от жгучей обиды. Он знал лишь три лекарства помогающие при любовной хандре: алкоголь, блюз и творчество. Вчера он выбрал первые два. Пошел в бар, где играли блюз и напился до беспамятства. Сейчас на часах было начало десятого, а Линдеманн еще лежал в кровати и мучился от похмелья, хотя должен был уже час как быть в студии вместе с группой.
Где-то в углу просторной спальни, оформленной в пастельных тонах, раздался приглушенный звонок телефона. Тилль приподнялся на подушке и поискал глазами источник звука, но не увидел его. Он тяжело поднялся, помогая себе руками, спустил ноги на пол и начал поиски. Казалось, звук раздается из-за кресла, но Тилль понятия не имел, каким невероятным образом его телефон мог оказаться в таком неподходящем месте. Хотя если учесть, что он вообще не помнил, как вчера добрался до дома, то удивляться тут было нечему. Телефон умолк. Тилль мгновение стоял напротив кресла и смотрел на него непонимающим взглядом, а потом отодвинул его в сторону и обнаружил на полу за ним собственные брюки.
Гаджет нашелся в кармане. Линдеманн поставил кресло на место, взял телефон, и вернулся с ним в постель. Тилль был уверен, что звонил кто-то из группы, ведь он опоздал на студию, и наверняка его будут разыскивать, но к его удивлению определившийся номер оказался незнакомым.
У Тилля не было привычки, раздавать свой личный мобильник кому попало, но, несмотря на это порой ему звонили восторженные поклонники, свято верящие в то, что он непременно должен с ними поговорить. Вот, похоже, и сейчас очередной навязчивый сталкер каким-то образом выяснил его телефон и решил пообщаться со звездой.