—Это пахлава, — объявила Нарина с гордостью и поставила тарелку на центр стола.- Я пекла ее по традиционному рецепту нашей семьи.
Настроение Тилля заметно улучшилось. Сладости оказались выше всяких похвал, и он с огромным удовольствием съел несколько ромбиков истекающей медовым соком пахлавы и запил крепким ароматным чаем.
—Расскажи мне о Рихарде, — внезапно попросила Нарина, и Тилль посмотрел на нее удивленным взглядом.
—А что ты хочешь о нем знать? — Тилль облизал сладкие липкие пальцы.
—Какой он? Мне в тот раз показалось, что в нем есть какая-то двойственность.
—Я думал, он тебе не понравился, — Тилль усмехнулся.
Он чувствовал себя совершенно пьяным, хотя выпил не так много, по своим меркам, видимо дело было в жаре за окном.
—Нет, он интересный. Но очень непонятный. Хочу разобраться, что им движет.
—Ну и вопросы ну тебя. Нарина. — Тилль рассмеялся.—Я же не его психоаналитик. Никто не знает его мотивов кроме него самого, и я тут тебе не помощник. Рихард делает то, что хочет, он чертовски упертый сукин сын, к тому же у него почти маниакальная потребность все контролировать. Но больше я тебе точно не скажу.
—То есть он любит, чтобы все шло по его плану? — она чуть наклонила голову на бок.
—К чему эти вопросы? — вяло спросил Тилль.
После чая и сладостей бороться с сонливостью стало практически невозможно, он буквально клевал носом.
—Хочу понять, в чем я допустила ошибку, — загадочно произнесла Нарина и поднялась.
Перед глазами у Тилля все плыло. Он откинулся на спинку дивана. Во рту был странный горьковатый привкус. Он потянулся к пиале, чтобы выпить остатки чай, но опрокинул ее.
—Прости, мне что-то нехорошо. Принеси воды, — его бросило в жар и на лбу выступили капельки пота.
—Вода не поможет, тебе надо расслабиться и прекратить бороться с этим, — Нарина отошла к окну и сейчас смотрела на него, сверху вниз, как на диковинное животное в клетке.
—Что значит с этим? Что происходит? — чуть с опозданием Тилль понял что, похоже, его странное состояние вызвано вовсе не жарой.— Что ты мне дала?
—Не знаю, — она равнодушно пожала худенькими плечами.— Что Том принес, то и дала. Какие-то белые кристаллы. Я в названиях не разбираюсь.
—Том? — прохрипел Линдеманн. — Кто такой Том? Что, черт побери, тут происходит?
—Том помогает мне, — она хищно улыбнулась, а потом вернулась к столу и села напротив Тилля, оседлав стул как наездница.
Линдеманн попытался подняться, но тело не слушалось и он смог лишь немного сползти на диване. Сердце гулко стучало в ушах.
—Не нужно бороться, — повторила Нарина. — Это не смертельно, ты просто провалишься в чудесный цветной сон. Том сказал, что ты, вероятно, даже кайф словишь.
—Зачем… ты…- он не закончил, язык, словно распух во рту, говорить стало невозможно.
—Ну, а как еще, — она усмехнулась. — Ты здоровый мужик, как мне еще с тобой справиться?
Тилль хотел ответить ей, что хотел узнать вовсе не это, но провалился в черноту.
Линдеманн пришел в себя от страшной боли в запястьях. Он открыл глаза и увидел кожаную спинку дивана прямо перед собой, попытался пошевелить руками, но они были плотно стянуты за спиной металлическими наручниками. Тилль хорошо помнил это ощущение скованных рук. Когда их арестовали с Флаке в Америке, все было точно так же. Только вот он не был в Америке. А где он? И что с ним случилось? Он попытался вспомнить, но сразу разболелась голова. Память возвращалась медленно, сначала он вспомнил бокал красного вина. Неужели он так напился, что попал в полицию? Нет, не то. Что-то другое. Какая-то женщина. И тут он вспомнил. Нарина. Она опоила его чем-то и связала.
В первые секунды вокалиста накрыл приступ паники, он стал извиваться вращать запястьями, чтобы высвободиться, но делал только хуже. Металл резал руки, и эта боль становилась уже нестерпимой. Тилль ощущал, как теплая кровь сочится из свежих порезов. Нарина слишком туго защелкнула наручники и если не ослабить их в самое ближайшее время, то это станет огромной проблемой. Он лежал на боку лицом к спинке дивана. Даже удивительно, что он не свалился с него пару минут назад. Тилль попытался пошевелить ногами, но они тоже были стянуты в щиколотках. Тилль застонал, попробовал сменить положение. Он перекатился на спину, но так было еще тяжелее. Теперь весь его вес приходился на руки и наручники еще сильнее впились в кожу, доставляя ему невыносимые муки. Тилль еще раз качнулся и вернулся на бок, только теперь лицом в другую сторону. Это помогло сориентироваться. Линдеманн все еще был в столовой Нарины, а за окном по-прежнему светило солнце, значит, он пробыл в отключке не больше двух часов. Самой хозяйки в комнате не было. Тилль прислушался. В квартире не раздавалось ни звука.
Голова оставалась тяжелой и в нее словно набили ваты. Тилль попытался рассуждать логически, но логика пока была ему неподвластна, как и здравые мысли. Он понимал лишь одно, ему нужна помощь. Сам он вряд ли выберется отсюда, а если нужна помощь, то ему надо ее позвать. Линдеманн набрал побольше воздуха в грудь и закричал изо всех сил:
—Помогите.
Не прошло и минуты, как раздались шаги. Скрипнула дверь.
—Не нужно кричать, иначе я заклею тебе рот, понял? — спросила Нарина.
Сейчас в ее голосе не было прежней мягкости, она говорила холодно и равнодушно. Тилль не мог видеть ее со своего места и не знал, вооружена ли она. Если это так, то о попытках побега стоит забыть. Хотя как он собирается бежать без рук и ног?
—Ослабь наручники, я рук не чувствую, — прохрипел Тилль.
Он надеялся подманить ее поближе и возможно лягнуть ногами, если получится. Может у нее найдется ключ или он сможет добраться до телефона. Если бы голова прояснилась, он точно бы что-то придумал, а так приходилось действовать фактически вслепую, надеясь на удачу.
—Напрасно ты считаешь меня глупой. Я ведь понимаю, стоит мне подойти как ты попробуешь напасть, так что оставь эти свои уловки. Тебе нужно просто расслабиться. Скоро все закончится.
Его тактика не сработала. Наверное, этого следовало ожидать, и чувствуй он себя чуть лучше, понял бы это еще раньше.
—У меня запястья кровоточат, я же не прошу меня отпускать, а только чуть ослабить зажим, — взмолился Тилль.
—Это не смертельно, — сказала она равнодушно, — Меньше дергайся и все будет нормально. Ты очень рано очнулся, Том, наверное, ошибся в дозировке. Поспи еще полчаса, а мне нужно закончить свои дела. Скоро приедет твой друг Рихард, и если он будет делать, все как я сказала, тогда с тобой ничего не случится.
—Кто такой Том? — спросил Тилль. Кажется он уже задавал этот вопрос раньше, но не помнил получил ли на него ответ.
Ему крайне не нравилось разговаривать с Нариной, не видя ее лица. Он перевернулся на живот, приподнял голову и смог увидеть ее.
Девушка стояла в дверях, безоружная и смотрела на него с презрением. Ее темные глаза лихорадочно блестели в красноватом вечернем свете. В них не было и тени жалости или сострадания. Ледяной взгляд человека, которому глубоко наплевать на тебя и твои мучения. Ничего человеческого. Война ранила ее намного сильнее чем он решил вначале. Тилль подумал, что скорее всего Нарина планирует убить его, только не мог понять зачем ей это.
—Том помогает мне. Ты, наверное, с ним не знаком. А вот твой друг Рихард его встречал. И мне кажется, они очень не понравились друг другу.
—При чем тут Рихард? — Тилль ощущал себя как в бреду. Он задавал вопросы, но с трудом улавливал смысл ответов Нарины.
—Он тут самый главное действующее лицо. Рихард должен принести диск, а потом при мне опубликовать фото, которое поможет Гордону победить, — она чуть улыбнулась кончиками губ.
—Гордону? — Тилль пытался вспомнить, кому принадлежит это имя, но никак не мог.
—Да, Гордону Бауму, — кивнула Нарина. — Все что я делаю сейчас, лишь ради его победы.
Гордон Баум. Тилль вспомнил нервного друга Олли, любящего молочные коктейли. И все стало проясняться. Получается, Гордон Баум убил Ангелу ради этих фото. Но при чем тут Нарина? Почему она помогает ему? Видимо у Баум угрожал и Нарине расправой. Но какая ему выгода в смерти журналистки? От мыслей снова заболела голова.