Тилль молча кивнул Тому, но рыжеволосый мужчина не удостоил его ответа. Вместо этого он первым делом подошел к балконной двери, открыл ее, опасливо выглянул наружу, словно ожидал увидеть там вооруженный отряд полиции, потом закрыл дверь, задернул штору, погрузив комнату в тревожный полумрак, и вернулся на середину комнаты.
—Ты совсем с ума сошла? — сказал он, обращаясь к Нарине, — какого черты ты тут творишь, девочка! Что это вообще значит?
Томас указал открытой ладонью на «пояс Шахида» и уставился на Нарину.
—А вас в полиции совсем ничему не учат, раз ты не знаешь что это такое, — съязвила Нарина и усмехнулась.
—А ну не смей говорить со мной в таком тоне, — Гельден насупил кустистые рыжие брови от чего стал похож на озлобленного бультерьера.
—Или что? — Нарина чуть наклонила голову. — Отшлепаешь меня?
Томас молчал и прожигал ее гневным взглядом. Тилль тоже помалкивал, наблюдая эту сцену и размышляя можно ли считать Томаса Гельдена своим союзником или скорее врагом. Наконец Томас не выдержал и перевел взгляд на Линдеманна. В его взгляде было столько холодной ненависти и презрения, что Тилль понял — полицейский ему точно не союзник.
—Я раньше уважал тебя, думал ты наш, — презрительно бросил Гельден Тиллю, скривил губы и снова повернулся к Нарине.
Тиллю оставалось только гадать, о чем говорил полицейский, спрашивать напрямую он не рискнул, кто его знает, чем может закончиться такая любознательность, вполне возможно незапланированным походом к стоматологу и восстановлением передних зубов.
—Что он тут делает? Ведь речь шла о Круспе, какого хрена ты и этого сюда втянула? — спросил Томас у Нарины.
Тилль заметил, что полицейский на взводе, он побагровел, его ноздри опасно раздулись как у быка на арене, а на веснушчатой шее пульсировала вена.
—Что тебе не нравится, Том? На нашу договоренность это никак не повлияет, — расслаблено произнесла Нарина и уселась на стул, закинув ногу на ногу. — Тебе бы лучше пойти домой, мне сейчас не нужна твоя помощь.
—Пойду, но не раньше, чем ты мне отдашь все бумаги, — сказал Том и сделал шаг в сторону девушки. Тилль с ужасом подумал, что полицейский сейчас нападет на нее, и все они погибнут от незапланированного взрыва, но Нарина предупредительно вытянула вперед одну руку и сказала:
—А ну стой, я ведь могу и на кнопку нажать.
Гельден замер на месте, а потом сделал небольшой шажок назад и покосился на Тилля. Кажется, он, наконец, понял реальную опасность, исходившую от этой девушки.
—Бумаги, — повторил он уже тихо.—Ты обещала, что все отдашь.
—Не сейчас, — Нарина отрицательно покачала головой. — Я жду второго и мне некогда заниматься тобой. Иди пока домой, когда все закончится, я тебе позвоню. — Девушка махнула рукой в сторону выхода. — Я даже дверь не закрыла, уходи, Томас.
—Я не верю тебе, — Гельден покачал головой. — Никаких бомб в нашем плане не было, ты обещала мне, что только припугнешь их и заставишь опубликовать статью, а вот это дерьмо мне нравится.
—А как я должна была это сделать, позволь поинтересоваться? — Нарина расплела ноги и откинулась на спинку. — Мои методы не должны тебя беспокоить. Том, Я всегда добиваюсь своего, ты же знаешь.
—Я знаю только одно, ты не умеешь держать себя в руках, — процедил полицейский сквозь зубы. — Одну невинную немку ты уже убила и я не допущу, чтобы погиб кто-то еще. Уж тем более они, — он указал на Тилля. — Пускай я ошибался, и он и не из наших, но Линдеманн чистокровный немец и не должен умереть.
Сквозь задернутые шторы Тилль не мог видеть, что творится на улице, но ему показалось, что он услышал далекие раскаты грома.
—Том, уходи, — повторила Нарина и поднялась на ноги. — Уже почти шесть и скоро придет его друг, мне не нужно, чтобы ты напугал его.
Гельден усмехнулся ей в ответ и вместо того чтобы уйти направился к дивану и уселся рядом с Тиллем. Линдеманн ощутил резкий неприятный запах его туалетной воды. Что-то дико пошлое, ядреный цитрус и нотки хвои. Тилль даже поморщился, но промолчал и лишь покосился на упрямого полицейского.
—Если он не хочет, может, тогда я уйду, — сказал Тилль в шутку и улыбнулся, но Нарина бросила на него такой взгляд, что его улыбка мгновенно померкла.
Нарина прошла через комнату, подошла к окну и отдернула шторы. Теперь Тилль видел, что всего за пару минут небо затянуло черными тучами, из которых вот-вот должен был политься дождь.
«Не лучшая погода чтобы умереть», внезапно подумал Тилль и ощутил, как его желудок сжался от ужаса. Он не был готов уйти из жизни прямо сейчас, так много интересного ждало впереди: работа с Rammstein, гастроли, запись второго альбома их с Петером проекта, путешествия, красивые женщины, веселые вечеринки. Это было несправедливо, он еще слишком молод, чтобы умирать. Нужно было, во что бы то ни стало выбраться из этой переделки любым способом, и возможно этот надушенный продажный полицейский мог бы ему помочь. Но только вот чем?
—Том, — мягко сказала Нарина и улыбнулась. — У тебя же семья, зачем ты упорствуешь? Если что-то пойдет не так, и ты погибнешь, кто будет кормить твоих славных светловолосых дочурок? Кто научит их презирать таких, как я?
—С чего ты взяла, что я презираю тебя? — спросил Гельден и на его лице Тилль заметил что-то похожее на испуг.
—О, ну что ты, Том, — Нарина рассмеялась. — Неужели ты считаешь, я настолько глупа, что не могу сложить одно с другим. Человек, который замешан в убийстве на расовой почве, не может не быть националистом до мозга костей.
—Ты ошибаешься, — сказала Гельден, но как-то неуверенно. — Это получилось случайно, я тебе уже говорил. Отдай мне бумаги, и я уйду.
За окном вспыхнула молния, на мгновение, осветив комнату белым светом, сразу за ней налетел резкий порыв ветра и взметнул в воздух пыль и обрывки листвы. Не прошло и секунды как по окну что было сил, забарабанил дождь.
—Люблю такую погоду, — сказала Нарина и открыла балконную дверь.
В комнату ворвался острый запах грозы и дождя, а вместе с ним и страшный шум. Ветер трепал деревья, ломал ветки, ливень гремел как полноводный водопад, внизу гудели машины. Тиллю показалось, что он услышал звонок в дверь, но среди всего этого безумия сложно было сказать наверняка. Нарина как завороженная смотрела на ураган, ее глаза горели безумным огнем. Сейчас она была невероятно красива, как статуэтка древней богини. Казалось, она напрочь забыла обо всем, околдованная неуемной стихией. Тилль подумал что сейчас, когда Нарина стоит спиной, самое время вскочить и броситься прочь из квартиры, к тому же она сказала, что дверь не заперта, но не успел осуществить задуманное. Нарина резко закрыла балконную дверь и вернулась на середину комнаты.
—Я никогда не любила Берлин, он шумный и холодный и мне совсем не жаль покидать его навсегда, но вот по таким дням я буду точно скучать, — сказала она печально.
—Постой, ты, что куда-то уезжаешь? — Томас настороженно посмотрел на девушку.
—Нет, приятель, она не уезжает, — сказал Тилль, обращаясь к полицейскому. — Ты что еще не понял? Как только Рихард опубликует фото, которые помогут ее любимому Бауму победить, она собирается взорвать этот чертов пояс и отправится на тот свет, а заодно прихватить всех нас с собой.
Краем глаза Тилль заметил, что на лице Нарины отразился страх. Он внимательно посмотрел на девушку. А что если он ошибся, и Нарина вовсе не собиралась умирать? Но поразмыслить над этим он не успел.
—Помочь любимому Бауму?! — взревел Гельден так громко, что Тилль даже вздрогнул от неожиданности и резко повернул к нему голову. — Так что ты мне врала все это время?!
—Ну, кто тебя за язык тянул? — устало проговорила Нарина, обращаясь к Тиллю.
—Так это правда? — Томас перевел взгляд на Тилля. — Все это она делала, чтобы помочь этому чертову эмигранту?!
Тилль подумал что, похоже, нащупал то самое, что может спасти ему жизнь. Разделяй и властвуй, как гласил девиз политики Древнего Рима и Баум, та самая точка преткновения, которая поможет ему разделить эту парочку. Судя по реакции Томаса, он понятия не имел о мотивах Нарины, и помощь Бауму была ему крайне противна. Линдеманн сделал логичный вывод, что Нарина права и Гельден — нацист. Это могло объяснить его первое высказывание. Томас считал, что Тилль разделяет его идеологию, а поняв, что это не так разочаровался в нем. Видимо недавнее нападение на Рихарда тоже его рук дело.