— Он чуть не поцеловал меня, — шепотом призналась Золушка мачехе в один из тех дней, когда последняя старательно изображала участие в девушке. — Он был так близко…
— Вот видишь, моя бедная крошка, ему-то и надо было только одно, только…
— Прошу, не продолжайте, — и Золушка заплакала.
Гонцы загоняли лошадей, разъезжая по всему королевству, принц совсем лишился сна, и его отец от самого утра до глубокой ночи писал длинные-длинные письма, рассылая их по соседним странам, ища таинственную принцессу. А верный Эрик, он лично стоял в карауле каждый день, каждую ночь, урывая лишь несколько часов на сон, да и то, лишь тогда, когда бдеть становилось уже совсем невмоготу. И даже когда он закрывал глаза, перед его внутренним взором была девушка в небесного цвета платье, так стремительно бегущая прочь, а рядом с ней — его друг, его повелитель, наследник престола, безутешный в своей утрате. Разбитое сердце — тоже открытая рана, но ее не излечишь мазью или снадобьем. И даже время, всесильное время не всегда властно над этой болью.
А мачеха смотрела через окно на королевских гонцов, которые, словно самые породистые ищейки, рыскали по королевству, и чувствовала, как тревога проедает ее насквозь. Разумеется, даже самое первое появление гвардейцев в доме вскрыло бы весь обман полностью. Этого допустить она не могла.
— Ну все, дитя. Хватит нам смотреть, как ты мучаешься и страдаешь! — такими словами приветствовала она одним пасмурным утром падчерицу. — Так дело не пойдет. Тебе надо забыть этого негодяя, иначе ты совсем зачахнешь, — и правда. За несколько недель, прошедших с бала, Элла исхудала и так будто стала прозрачной, она почти ничего не ела, а глаза стали красными от слез.
— Но я не могу, никак не могу, — еле слышно прошептала она. — Я так люблю его…
— Тогда мы уедем, — решительно дернула подбородком мачеха.
— Уедем?! — Анастасия и Дризелла едва ли не подскочили на месте.
— Да, именно, — их мать нахмурилась, словно была полководцем, принимавшем решение перед боем. — Уедем, сегодня же. Туда, где нас не потревожат, где каждый цветок, каждый булыжник мостовой не будет напоминать нашей милой Элле об этом парне.
— Но матушка, мы не можем… — Анастасия хотела было возразить, но мачеха обожгла ее таким взглядом, что девушка осеклась на полуслове.
— Собирайтесь, девочки, — и им ничего не оставалось, как отправиться в свои комнаты укладывать чемоданы и корзины. Когда через четыре дня конвой Его Величества постучался в дверь дома, им никто не открыл, и черные окна безучастно смотрели на людей в мундирах, кони которых нетерпеливо переминались с ноги на ногу.
— Эй, — окликнул капитан отряда, бравый офицер по имени Ульрих фон Гросепп, проходящего мимо торговца зеленью. — Что случилось с хозяевами этого дома? Почему здесь никого нет?
— А, — торговец махнул рукой, — они уехали пару дней назад. — Собрались и в одночасье покинули город, словно за ними гналась сотня чертей.
— Интересно бы узнать, что стало причиной такой спешки, — усмехнулся в усы герцог Мерингейл, статный мужчина средних лет, который сам просил его приставить к отряду. При этих его словах фон Гросепп согласно кивнул, а молодой гвардеец на вороном коне в шляпе, надвинутой на самые глаза, едва сдержал шумный вздох. Если бы торговец имел то острое зрение, что и в юные годы, он бы без труда узнал бы в этом всаднике самого принца.
— Ой, ваша честь, — горожанин расплылся в улыбке, — все соседи только и говорят об этом! Поговаривают, что все это из-за хозяйки имения, досточтимой леди Элеонор Тремейн. Мне сказал молочник, а ему передала дочь булочника, а та слышала от отца, что служанка мадам сообщила по секрету мяснику, что ее хозяйка ужасно больна туберкулезом.
— Туберкулезом? — Мерингейл и фон Гросепп переглянулись, а юный гвардейский офицер Кроллет, единственный в отряде, кто знал о присутствии в нем принца, бросил быстрый взгляд на своего господина.
— Да, у бывшего мужа мадам, мир его праху, был домик где-то в лесу, вот туда-то со слов кучера они и отправились. Мадам, ее дочери и прислуга, — словоохотливо зачастил зеленщик. — Он был, знаете, любителем уединения, и часто катался туда, когда еще была жива его первая супруга. Помнится…
— Скажите, любезный, — перебил торговца фон Гросепп. — А где мы можем найти этот домик? Нам необходимо видеть леди и ее дочерей.
Зеленщик прищурился, подозрительно глядя на собеседников:
— Я человек маленький, и мало чего знаю, — осторожно начал он, — но не вы ли те, кто ищет пропавшую невесту Его Высочества? Ту, которая бежала в полночь верхом, едва услышала бой часов?
— Слухи быстро расходятся, — холодно и отрешенно отметил герцог. Всезнание горожанина ему было неприятно.
— О, ну да, ну конечно, — обрадовался тот. — Я так и знал! Так и знал! — герцог поморщился, однако торговец будто бы и не заметил этого. — В городе только про нее и толкуют, спросите любую торговку. Мальчишка, который помогает почтальону, предположил даже, что это могла быть наша чернавка, ну, прислуга, девушка, которая… — фон Гросепп нетерпеливо взмахнул рукой.
— К делу, любезнейший! Домыслы вашего мальчишки не имеют никакой ценности для нас.
Торговец удивленно захлопал глазами, словно потерял мысль.
— Так это… На восток, через переправу, и потом… — он нахмурился, а затем, бросая фразу, перескочил на следующую. — Впрочем, если вы ищете пропавшую невесту, вам совсем не нужно ехать к мадам Треймейн. У нее две дочери, незамужние девицы лет восемнадцати или чуть больше, но, поверьте мне, ни одна из них не может быть той, которую вы ищете. Первая глупа, как пробка, а вторая неуклюжа, словно молочный медвежонок. Мне не пристало говорить об этом, однако я помню, как в прошлом году, летом, когда… — он продолжал говорить, сверкая черными глазенками и размахивая руками, однако один из гвардейцев с величайшей деликатностью выдвинулся немного вперед, наклоняюсь к уху Мерингейла.
— Ваша светлость, эти девицы с матерью были на балу. Я отлично помню их, они были представлены двору маркизом де Виллем, и после весь вечер танцевали.
— Их мать так и ела глазами Его Высочество, — Кроллет тоже приблизился к герцогу. — Я танцевал с одной из этих девиц, Анастасией, и, клянусь, если бы это была та загадочная красавица, я бы сделал все возможное, чтобы избавить принца от нее.
— Аааа, — протянул Мерингейл. — Теперь и я припоминаю эту троицу… — и, обращаясь к зеленщику, величественным жестом прервал речь того. — Благодарю вас, любезнейший. Вы очень нам помогли.
Лошади взяли с места, поднимая клубы пыли, а торговец так и застыл в подобострастном поклоне, провожая глазами отряд с вензелем королевской семьи на мундирах.
Пустой дом остался стоять, словно оставленный панцирь какого-то диковинного морского зверя, и вскоре городок утих, забывая и о леди Элеонор Тремейн, и о ее дочерях, и о худенькой девушке-служанке с большими грустными глазами. Стук копыт стих, словно его и не было, пыль осела, а сплетник-зеленщик уже смотрел в другие окна, и слухи тоже растворились в рассветной дымке.