— Вы все слышали, девочки, так мы и сделаем! Золушка, будь добра, принеси нам еще бисквитов, — мачеха хотела как можно скорее спровадить надоедливую падчерицу, и та беспрекословно удалилась. Дризелла и Анастасия проводили ее взглядами: все-таки, несмотря на воспитание мадам, они в глубине души были не так и плохи, и поэтому сочувствие и жалость время от времени прорывались в их души.
Начались дни суетливой подготовки к балу. Две служанки, единственные, оставшиеся в доме, целыми днями носились по дому, пытаясь подобрать платья, туфли, украшения, веера, ленты и камни. Леди металась от одной дочери к другой, бракуя один наряд за другим, а сами девушки уставали едва ли не больше Золушки, на которую свалились все домашние заботы. Еще бы! Они по пятнадцать часов в сутки стояли на табуретах, затягиваемые во всевозможные корсеты, примеряли туфли, мастерили высокие прически, и подчас засыпали, забыв даже вытащить из них шпильки. Но все напрасно: чтобы подготовить юных барышень к балу необходимо было сделать то, чего так боялась и так старалась избежать леди Тремейн: нужно было просить Эллу сшить новые, совсем новые платья. Такие, каких не видело еще королевство, такие, чтобы Анастасия и Дризелла блистали, приковывая взгляды.
— Но мадам, — в замешательстве возразила Золушка. — Как же я сделаю красивый наряд из этой ткани?..
— Ах, ну попытайся! — раздраженно бросила дама. — Неужели ты не можешь?
— Никак нет, — покачала головой Элла. — Мне нужны совсем другие материалы, мне нужны ленты и кружева, атлас и шелк, мне нужны тесемки, и уж конечно я не смогу сделать вышивку старыми нитками!
И леди Элеонор пришлось уступить. В конце концов, какая вероятность была того, что кому-то вздумается на рынке трепаться о короле и его одиночестве? В любом случае, полагала мадам, она всегда будет рядом, чтобы прервать нежданный разговор. На том и порешили: в субботу они с падчерицей собрались, и на повозке, которая обычно привозила сено, поехали в город, который лежал в пригороде столицы. Там на весенней ярмарке можно было найти любую ткань, и женщины справедливо полагали, что это лучшее место для поиска.
Толпа, впрочем, почти сразу закружила обеих, и уже через пять минут леди Тремейн не могла найти в вихре прохожих свою падчерицу. Та же, впрочем, не сильно торопилась возвращаться — более того, она отошла прочь от рядом с тканями, прошла через торговцев фруктами, через бесконечную вереницу женщин и мужчин с хлебом, зеленью, мясом и восточными приправами. Впервые за почти два года она была так свободна: город пьянил, обескураживал, кружил голову, и Элла рассмеялась, позволяя людской суете подхватить ее и понести по булыжным мостовым к главной площади. И, пока мачеха тщетно искала ее в бесконечных рядах с ситцем и льном, она была уже далеко.
— Я только погуляю немного и вернусь. Разве от этого будет кому-то плохо? — шепнула себе под нос девушка, и, словно бы сама убежденная своими же словами, ускорила шаг.
На площади играл оркестрик. Пожилой скрипач с седыми волосами до плеч лихо отыгрывал какую-то мелодию, флейтист ужасно фальшивил и не попадал в ритм, но это не мешало горожанам плясать и притопывать в такт. Какая-то тучная женщина в белом платье схватила Эллу под руку, и через секунду она оказалась посреди толпы, на полпути к сцене. Высокий сутулый мужчина со смешными усиками схватил ее за руки и закружился вместе с ней, затем отпустил, и его место занял какой-то холеный юноша со шпагой на боку, затем могучий великан с огромными мускулами, потом подросток-студиозиус в фирменной шляпе. Девушка и сама уже разошлась, смеясь и подпевая со всеми, и с каждой сменой партнеров оказывалась все дальше и дальше от входа на площадь, так что скоро даже если бы Элеонор вышла бы сюда, она бы уже не увидела в постоянно двигающейся гуще народа свою приемную дочь.
Скрипач без всякого перерыва начал новую мелодию, еще более быструю, нежели прежняя, и Золушка подхватила правой рукой подол юбки, левой принимая протянутую руку партнера. Им оказался еще совсем мальчишка, едва ли старше двенадцати лет, курносый и рыжий, весь усыпанный веснушками. Его костюм был прост, на рукаве рубашки темнело какое-то пятно. И все равно Золушка заулыбалась ему, вытанцовывая какой-то странный пируэт. Мальчишка совсем не умел танцевать, однако Элле было достаточно и этого, поэтому она полностью подчинялась движениям партнера, пусть они и были весьма сумбурными, из-за чего внезапно они оказались совсем рядом с палатками башмачников, которые осторожно примостились вокруг площади. Мальчишке было неловко смотреть на партнершу: разница в росте была весьма значительна, и смотреть прямо означало совершенно неприличным образом пялиться прямо повыше выреза, и поэтому он уставился вниз, туда, где две пары ботинок двигались вразнобой, весело отщелкивая каблуками. Внезапно от споткнулся, запутался в собственных ногах и едва устоял: для этого ему пришлось буквально вцепиться в девичий рукав. Пытаясь избежать падения, столь опасного в такой толпе, они непроизвольно сделали несколько шагов вбок, и оказались за границей площади, где танцевали люди.
— П-простите, — запинаясь извинился мальчуган. Он тяжело дышал, вероятно, он плясал уже очень и очень давно.
— Ничего, — мягко улыбнулась Элла, тоже запыхавшаяся и разгоряченная. — Спасибо вам за чудесный танец.
— Куда там, — мальчик махнул рукой, недовольно поджимая губы. Очевидно, он был не очень сведущ в светских манерах, раз воспринял вежливость девушки взаправду. — Я оттоптал вам все ноги, вон, у вас туфельки все в грязи теперь.
— Ох, что вы, что вы! — замахала руками в ответ она. — Все в порядке, не беспокойтесь!
— Давайте я вам в качестве извинений почищу обувь, а? — внезапно пылко воскликнул мальчишка, подаваясь вперед и хватая собеседницу за ладонь. — Я работаю вон там, видите ту серую будку? Я чищу обувь.
— Не стоит… — начала было Золушка, но ее перебили.
— Да ладно вам, что вам это стоит! Пожалуйста!
В конце концов она сдалась под его уговорами. Так или иначе, стоило признать, ее ботинки действительно уже давно не знали профессиональной чистки, к тому же, живой и непосредственный подмастерье импонировал ей. Мальчика звали Рэй, он работал в будке по чистке и ремонту обуви, где обычно целыми днями надраивал сапоги военным и туфли дамам, и все это он успел в подробностях рассказать своей спутнице в течение первой же минуты. Он отодвинул занавеску палатки, вошел внутрь, усадил Эллу на высокий стул и придвинул табуретку.
— Эй, Хью! — заорал он, и из соседней палатки тотчас же вылезла другая растрепанная мальчишеская голова. — У меня здесь одна леди сидит, сгоняй к башмачнику, пусть приедет.
— Уверен? — его друг выглядел неуверенно. — Откуда ты можешь знать, что…
— Просто сбегай! Сложно что ли? — Рэй нахмурился, тон его неуловимо изменился, и Хью, вздохнув, выскользнул на улицу.
Мальчишка снова затрещал о чем-то, и с поразительной проворностью принялся чистить старенькие туфли Эллы.
*
Мадам Тремейн нервно оглядывалась, ища взглядом свою падчерицу, когда мимо нее по улице буквально пронесся всадник на гнедом коне. Никто не обратил на него особого внимания, хоть он и был одет в дорогой плащ и сапоги с блестящими шпорами, в конце концов, здесь, в каких-то нескольких милях от королевского дворца, аристократия была не редкостью, однако от внимания дамы не укрылось, что мужчина надвинул шляпу на самое лицо, скрывая его. Впрочем, объяснений тому могла быть масса, поэтому и она через минуту уже выбросила его из головы, продолжая поиски. Проклятая девчонка как под землю провалилась, и мачеха уже больше часа никак не могла углядеть ее в цветастой толпе, о потому злилась все больше и больше. Мысленно она уже пообещала себе, что больше не выпустит поганую чернавку из дома вовсе, и двинулась дальше, к рядам, где примостились торговцы сладостями.