Грснер в этой беседе резко защищал необходимость и оправданность вступления германских войск в Бельгию в 1914 г. "И в будущем мы сможем вести на Западе только наступательную войну". Генерал далее возложил вину за прорыв фронта на собственную страну, против чего граф решительно возражал. В отношении внешней политики Грснер полагал возможным переубедить американцев, в частности, по вопросам ответственности за войну, что, по-видимому, явилось следствием его бесед с уполномоченным главного командования США в Европе. В качестве ответной услуги он называл решительную борьбу Германии с большевизмом. Для этого требуется крепкое правительство, явный вотум недоверия также и министру иностранных дел. Генерал изложил в качестве мнения верховного командования мысль, что Германия, как только развеется дым революции, "в недалеком будущем снова должна превзойти по своей мощности" Францию.
Брокдорф-Рантцау существенно охладил пыл генерала. "Вильсон в нас разочаровался". Внутриполитическое и военное положение Германии следует оценивать значительно менее оптимистично. Нужно считаться с третьей революционной волной, которая будет намного мощнее первых двух. Генерал Грснер полагал, что для этого достаточно разогнать советы рабочих и солдатских депутатов и получить разрешение поставить к стенке руководителей "Союза Спартака". Носке необходимы свободные руки. Со стороны внешней политики, по мнению Грснера, необходима война против Советской России. "Германия должна в этом вопросе идти в кильватере Америки..."
Какое-либо взаимопонимание между этими столь противоположными точками зрения было невозможно. Дело дошло до специального заседания кабинета министров, протокол которого от 24 апреля 1919 г. за подписью Розенфельда был опубликован бюро рейхспрезидента. Здесь была выработана "Инструкция по нашему образу действия на германо-русском фронте". Существующую линию фронта следует удерживать, отказываясь, однако, от наступательных действий. Германскому правительству предоставляюся все возможности: "Либо оставаться в обороне, либо достигнув договоренности, выступить совместно с Антантой против большевиков; либо же вместе с большевиками--против Антанты".
Таким образом, решение было принято ни по Грснеру, ни по фон Брокдорфу-Рантцау, но в то же время оно весьма отличалось от проводившейся до тех пор политики правительства. Если раньше считали, что за счет жесткой политики сдерживания можно завоевать благоволение западных держав и особенно США, то теперь доверие к такой политике было в значительной мере подорвано. На заседании правительства 24 апреля даже Эрцбергер выступил против Грснера, поскольку сами США хотели мира с Советской Россией. Так была принята точка зрения, что следует оставить за собой все возможности. Конечно, такое решение могло бы быть принято также и без прямого или косвенного воздействия того факта, что в Берлине в это время находился Радек. Тем не менее приводившиеся здесь сведения из архивных материалов не оставляют сомнения в том, что Радек своими аргументами заставлял задумываться своих влиятельных посетителей и стоящие за ними организации и побуждал их пересматривать многие господствовавшие представления о германо-советских отношенииях. Поэтому этот эпизод неспокойного 1919 года неизбежно должен был оказать существенное воздействие на формирование будущей германской внешней политики.
Примечания
1. John W. Wheeler-Bennet. The Nemesis of Power, the German Army in Politics 1918-1945. London, 1953, p. 123.
2. Lionel Kochan. Russland und die Weimarer Republik. Dusseldorf, 1955, S. 22.
3. Karl Radek. Die Russische und die deutsche Revolution und die Weltlage. Berlin, 1919.
4. Arnold Struthahn. Die Entwicklung der deutschen Revolution und die Aufgaben der kommunistischen Partei. Berlin, 1919.
5. Die auswartige Politik des deutschen Kommunismus und der Hamburger nationale Kommunismus. Hamburg, 1919.
6. А. Thahlheimer. Gegen den Nationalbolschevismus. Berlin, 1920.
7. Karl Radek. In den Reihen der Deutschen Revolution, Munchen, 1921.
8. Alfons Paquet. Der Geist der russischen Revolution. 1919.
9. Alfons Paquet. Im kommunistischen Russland. Jena, 1919.
10. Illustrirtes Geschichte der Deutschen Revolution. Berlin, 1929, S. 282.
11. Stenografisches Protokoll des Kongress. Berlin, 1919, S. 276.
12. Hans Volz. Novemberumsturz und Versailles, 1918-1919. Berlin, S. 43, Anmerkung 3.
13. Zehn Jahre deutsche Geschichte, 1918-1928. Berlin, 1928, S. 36.
14. Valeriu Marku. Schatten der Geschichte. Leipzig, 1929.
15. Paul Scheffer. Sieben Jahre Sowjetunion. Leipzig, 1930.
16. Arvid Fredborg. Storbritannien och den ryska fragen 1918-1920. Stockholm, 1951, S. 196.
17. Rut Fischer. Stalin und der deutsche Kommunismus. Frankfurt, 1948.
18. Barbara K. Becker. Karl Radek in Germany 1918-1923. Universitat von Illinois, 1956.
19. Herbert Helbig. Die Trager der Rapallo-Politik. Gottingen, 1958, S. 16.
20. M. Gerstl. Die Munchener Rate-Republik. Munchen, 1919, S. 34.
21. Herbert Helbig. Unholy Alliance, Russian-German Relations from the Treaty of Brest-Litovsk to the Treaty of Berlin. London, 1957.
Приложения
РАДЕК В БЕРЛИНЕ В 1919*
1.
РАПОРТ ОБ АРЕСТЕ РАДЕКА
26 февраля [1919], 19 часов.
Передано Кноте 26.2. (абзац нечитабелен)**.
Благодаря многолетней деятельности в социал-демократической партии и связанному с этим опыту и личным знакомствам мне удалось разыскать тех лиц, которые могут общаться с товарищем Радеком. При этом следовало иметь в виду, что общение с Радеком поддерживали лишь те, кто еще до [германской] революции имели связи с русским посольством либо работали там. Среди таковых следует назвать прежде всего Кэти Раух, улица Малплакет, 13, и Лину Беккер, проживающую в Берлине-Лихтенберг, улица Риттергут, 22. Я установил, что Радек живет в (берлинском) предместье под фамилией советника по экономике доктора Ф., у вдовы офицера, что он располагает документами, выданными ему Бременским советом рабочих и солдатских депутатов, и у себя на квартире поддерживает общение с товарищами по партии.
Из наблюдений на протяжении нескольких недель за названными лицами выяснилось, что Раух также поддерживает отношения с русскими, что она после революции продолжает свою деятельность в (группе) помощи русским военнопленным. Далее, выяснилось, что Беккер каждый день почти регулярно с 9 до 11 утра уходит из дома. Наблюдением установлено, что она едет трамваем из Лихтенберга до вокзала на Принценштрассе, отсюда--подземкой, с пересадкой на Глайсдрайэк и Виттенбергплатц до станции метро "Уландштрассе". Она ведет себя очень осторожно, а я не хочу попадаться ей на глаза, и потому иногда невозможно вести слежку. Особенно трудно следовать за ней после станции "Уландштрассе", потому что здесь она ведет себя с особой осторожностью.
От станции "Уландштрассе" она пользовалась трамваем линии "Н" и часть пути шла пешком. 10 сего месяца за Луизой Беккер была установлена слежка, в которой принимают участие несколько сотрудников. В первый день этой строгой слежки она не появилась. Во вторник, 11-го, слежка была отменена, в среду возобновлена с новой силой, в нескольких местах уже известного маршрута были расставлены наши сотрудники. Однако Беккер в среду не воспользовалась обычным маршрутом, по дороге она занималась дополнительными делами. Так, она поехала на Доротеяштрассе и забрала там множительный аппарат, затем отправилась на квартиру Радека. Если в предыдущие дни
*) Даются в переводе с немецкого. Опубл. как приложения в статье Отто-Эрнста Шюддекопфа "Карл Радек в Берлине. Глава германо-русских отношений в 1919 году" [Otto-Ernst Schuddekopf. Karl Radek im Berlin. Ein Kapitel deutsch-russischer Beziehungen im Jahre 1919], сс. 87-109.
**) Указание О. Шюддекопфа.--Прим. Ю. Ф.
она проявляла крайнюю осторожность, то тут, 12-го, она спокойно отправилась со станции метро "Уландштрассе" на Паульсборнерштрассе 93 в Вилмесдорфе, и так нам удалось обнаружить местонахождение товарища Радека. На Паульсборнерштрассе она внезапно исчезла в каком-то доме, и благодаря расспросам консьержки удалось установить, куда именно она пошла. Консьержка сказала, что Беккер бывает у госпожи Каллманн, живущей в белъэтаже. На звонок дверь квартиры открыли, и наши сотрудники обнаружили там Радека, сидящим за столом. В его комнате находились также Беккер и госпожа Остерло. Поначалу Радек отрицал, что это он, но затем был вынужден признать это. Сотрудники сообщили об этом в полк Рейнгарда. Вскоре прибыли солдаты полка с бронированным автомобилем. Когда вошли солдаты, Радек спросил нашего сотрудника, не может ли тот остаться с ним, он будет ему очень признателен. Радек был доставлен в полк, а затем в следственную тюрьму Моабит. При допросе он заявил, что ничего не предпринимал против Германии, потому что после первого путча выяснилось, что Германия еще не созрела для большевизма. Напротив, его аресту будет очень рада Франция, потому что он собирался насаждать большевизм там. Из денег у Радека имелось всего 8 тысяч марок. Никаких существенных обличительных материалов при обыске квартиры не найдено.