Примечание на полях от 5 февраля: Я был тем сотрудником вышестоящей инстанции, которая вела описанную (следует нечитабельное имя)* слежку, на основе чего был арестован Радек.
---------------------------------------
*) Указание О. Шюддекопфа.--Прим. Ю. Ф.
2.
К. РАДЕК. ИЗ ПИСЬМА ЖЕНЕ*
20 марта, Берлин, Следственная тюрьма Лертерштрассе.
[...]** Самое трудное во всей этой истории--это чувство, что ты при каждом сообщении о страшном характере борьбы здесь мучаешься мыслями, что со мной, а у меня нет возможности послать тебе весточку. Не буду пускать тебе пыль в глаза. Смерть Розы,
*) Роза Маврикиевна Радек. Копия письма хранится в архиве бывшего Прусского министерства юстиции (Бундесархив) за No 67 1036/19. Очевидно, письмо было с рассчетом на то, что будет перехвачено цензурой, или же писалось с разрешения министерства юстиции. Основная цель письма указать и германскому и советскому правительствам, что Радек опасается за свою жизнь. В этом плане интересны как указание Радека жене "потребовать" от Ленина обеспечить его безопасность, так и перечисление жертв белого террора: Либкнехт, Люксембург, Тышко и Бела Кун. Письмо жене--не единственное указание на немужественное поведение Радека. 3 апреля 1919 г. специалист по России в МИДе Германии барона фон Тэрмана дал для Брондорфа-Рантцау заключение, в котором обвинял Радека в цинизме и личной трусости: "Радек при аресте скулил, прося сохранить ему жизнь, и теперь дрожит в своей камере перед каждым посещением" (Наследие Брокдорфа, МИД, дело No 18, Н 235124 фф.--Цит. по статье О. Шюддекопфа).--Прим. Ю. Ф.
**) Все отточия принадлежат О. Шюддекопфу.--Прим. Ю. Ф.
Карла и--этого ты, верно, еще не знаешь--Лео* -- достаточно красноречиво говорит о том, чем чревата здешняя ситуация. Поэтому я во время мартовских сражений честно и откровенно указывал на эти возможности правительству через моего адвоката. Несмотря на это они оставили меня в тюрьме, где в других крыльях живут добровольцы, и министр юстиции Гейне считает возможным с трибуны ландстага рекомендовать меня вниманию патриотов как "преступника мирового масштаба", который всей душой стремился к унижению Германии. Тут уж ничего не поделаешь. Самое опасное, если они меня вышлют. Путь следования лежит через Восточную Пруссию, которая находится в руках армии. Если меня отправят не под прикрытием политически ответственных людей или Красного креста или нейтралов и если немецкое правительство не возьмет на себя обязательство передать меня прямо в руки русской комиссии, то опасность равновелика как на восточно-прусской территории, так и на "бесхозных" землях между двумя армиями. Я сделаю все, чтобы добиваться необходимого здесь, ты же потребуй у Ленина, чтобы правительство из Москвы по телеграфу выставило те же требования. Все остальное от нас не зависит. Я буду защищать свою жизнь всеми доступными мне средствами [...]. Риторика.
С точки зрения юридической дело ерундовое. Следствие, конечно, опрокидывает представления читателей романов о заговорах, единственная реальная улика--это фальшивый паспорт и участие в коммунистической пропаганде, к тому же направленной против [других коммунистических] течений. Если все пойдет нормально, в мае я уже должен быть с вами. А пока что надо ждать. Камера у меня чистая, с воли мне передают еду, книги, я целыми днями занимаюсь, восстановил свой английский. Если заключение затянется, напишу книгу. Для отдыха пишу также воспоминания о юности. [...] Очень беспокоит отсутствие известий о состоянии дел. Наши последние известия перепечатываются в здешних газетах очень редко, в остальном же печатается всякая чушь, хотя иногда и проникают верные сообщения. Очень прошу Осинского написать мне краткий, чисто фактический отчет об экономическом положении, отношении партий к правительству (переведи его на немецкий, иначе защитник не сможет мне его принести). Насколько я понимаю ситуацию из прессы Антанты, опасность извне кажется мне ничтожной, главное--это экономическое положение.
Моя жизнь в Германии протекала тихо и уединенно. С Розой и Лео мы с самого начала договорились не обсуждать наши личные дрязги, и я никогда не говорил на эту тему с Розой. Только после ее страшной смерти, накануне моего ареста, Лео пришел ко мне и мы провели вместе четыре часа. Лео предложил мне издавать ее статьи по истории и тактике и ее наследие. Он сказала: мы осиротели, у нас нет Розы, нам нужно сплотиться еще теснее. И мы говорили о самых личных вещах, и я рад, что он понял, что все действительно забыто. А теперь и он мертв. Мы осиротели еще больше. Оба основателя партии погибли. Я просил позаботиться о том, чтобы его тело похоронили особым образом, чтобы мы могли перевезти его в Польшу. Роза должна остаться здесь, на Берлинском кладбище, а его историческая роль принадлежит польскому движению. День, когда я узнал о его смерти, был самым трудным днем в тюрьме. Я постоянно вспоминаю о моих годах ученичества, которые связали меня с ним.
*) Лео Йогихес, польский социалист, ведущий член Спартака, после убийства Либкнехта и Люксембург возглавивший его. Был арестован и расстрелян 10 марта 1919 г.--Прим. О. Шюддекопфа.
О Беле* газеты сообщили, что он убит в Будапеште [...]. Я телеграфировал Зигмунду Кунфи**, он приличный человек, и он ответил, что речь идет о легкой ране и Бела уже поправляется. (жене--любовь и пр.) Передай приветы Ленину, Бухарину, Оболенскому, Сосновскому, Сокольниковым, шоферу Злобину, если увидишь его. Привет Юрию и Кристи Раковским и Свердлову. Я уже думаю о работе, которой займусь по возвращении.
Твой Карл.
*) Бела Кун (1886-1939), венгерский коммунистический деятель, один из организаторов и руководителей венгерской компартии. Нарком иностранных дел в венгерском советском правительстве (1919). После поражения революции эмигрировал в СССР. Расстрелян.--Прим. Ю. Ф.
**) Зигмунд Кунфи--член социал-демократической партии, в начале 1919 года министр просвещения в кабинете Кароле, принимал участие в установлении Венгерской республики.--Прим. О. Шюддекопфа.
3.
К. РАДЕК
ПИСЬМО МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНИИ ГЕРМАНУ МЮЛЛЕРУ
Написано от руки.*
1 июля 1919 г.
Господин министр!
Я узнал из газет то, что не посчитало нужным сообщить мне министерство иностранных дел: что советское правительство Украины назначило меня своим дипломатическим представителем в Берлине и что немецкое правительство отказалось вступать в дипломатические отношения с рабоче-крестьянским правительством Украины. В мою задачу не входит выносить суждение по тому поводу, что немецкое правительство, признавшее в качестве украинского правительства Скоропадского, царского генерала, главу юнкерско-капиталистической белогвардейской банды на Украине и помогавшее ему оружием--даже тогда, когда ваш коллега по партии Шейдеман принадлежал к правительству Макс фон Баденского, -- отказывается признать правительство украинских народных масс. Эта политика является всего лишь частью политики Германии относительно России, политики, определяемой контрреволюционной ненавистью к рабочей революции и мелкобуржуазной верой в могущество победоносного капитала Антанты, политики, в результате которой Германия, отрезанная от сырьевых источников России, которые могли помочь повысить занятость рабочих в стране, отрезанная от русского народа правительствами, созданными и водруженными с помощью немецкого оружия, Германия выдана на милость--или немилость--Антанты, и вынуждена смотреть на то, как созданные ею с целью блокирования России так называемые "окраинные