На дороге других машин нет, – ни встречных, ни поперечных – слишком рано. Взошедшее солнце еле просматривается сквозь серую изморось, накрывшую сопки… Мы просто-напросто замерзаем. Замерзаем среди бела дня, прямо на японской дороге «союзного значения». Японский бог равнодушно смотрит на нас из морозного тумана…
Однако наш водитель не сдается. Он сует тряпки в топливный бак и с трудом разжигает несколько коптящих черным дымом факелов. Два из них он ставит под двигатель, в огонь остальных сует свои руки. Мы с Иваном поочередно суем в пламя то руки, то ноги, все же стараясь уберечь от дыма наши белые шарфики.
Несколько раз водитель переносит руки из пламени факела в двигатель. Из нас уходят последние остатки тепла, вместе с ними – надежда, – все в машине тоже уже застыло…
Внезапно двигатель, уныло чихнув два раза, начинает вдруг уверенно реветь!
Боже, какое большое счастье, какое наслаждение – слышать этот рев, обонять и вдыхать гарь и копоть работающего двигателя!!!
Всю остальную дорогу я уже не чувствовал ничего, кроме тревоги за работающий двигатель. Только его – то натужный, то неравномерный рев я и слышал…
В Чите заскакиваем на вокзал и немного приводим себя в порядок. Затем спешим в банк. Тут нас огорчают: наши деньги еще не пришли. Других денег у нас нет, даже на обратную дорогу. А как хочется есть, – не описать словами! Глубокая депрессия очень голодного человека при сильном холоде – не приведи, Господи!
А вот приходит и счастье: вспоминаю, что у меня за обложкой удостоверения когда-то была спрятана 100-рублевая облигация. Проверяю: есть!!! Эта бумага свободно продается и покупается!
Летим, спешим в ближайшую сберкассу. Там мы получаем удар с совсем неожиданной стороны: касса принять облигацию не может, так как сегодня производится очередной тираж выигрышей, и наша облигация может выиграть.
– Ну, вот и выиграйте, – советую кассирше я. – Разбогатеете, мы будем рады.
Но работница рубля твердо стоит на своем: запрещено, «низзя». Мы ругаемся, доказываем, – все бесполезно. Наконец, вызванная заведующая сообщает нам, что сегодня нашу облигацию можно продать только в Центральной сберкассе Читы, но там скоро начинается обед. Несемся аллюром «три креста» в Центральную. В кассе очередь из трех человек, до начала обеда еще 15 минут – в зале стоят большие часы. Почти счастливы: успели, добежали. В проходе появляется некая молодая красотка и грозно заявляет:
– Не занимайте очередь: у нас скоро обед!
Объясняем даме, что у нас – секундная операция и времени еще много. Она исчезает, мы, без пяти минут до обеда, подходим к заветному окошку. Однако, наша красотка уже там. Она захлопывает окошко непосредственно перед нашими носами. Мы просим, уговариваем, – бесполезно. Злобное выражение лица сразу превращает красотку в обыкновенную мымру типа «грымза»:
– Я сказала – не занимать! – твердит она одно и тоже.
Пока уговариваем, минутная стрелка переползает через 12 часов, и тогда мымра (она оказывается руководит этой конторой) показывает на часы и торжествующе заявляет:
– Вы отнимаете у меня время обеда!
«Баба на должности – грозное оружие в руках сатаны!» – вспоминаем мы мудрую народную примету. Решаем ждать конца обеда здесь: деваться нам некуда. Стоим в «предбаннике»… Через полуоткрытую дверь слышим разговор:
– Это комендатура? Пришлите патруль, тут два морских офицера, комсомольцы(?!), – пьяные, дебоширят, не хотят уходить…
Капитан с красной повязкой «Патруль» и два бойца выводят нас к зеленому козлику с зарешеченными окнами. Через считанные минуты – центр Читы небольшой – мы предстаем перед глазами самого Коменданта с погонами полковника. Тяжелым взглядом исподлобья он осматривает нашу морскую внешность.
– Документы.
Выкладываем свои военные «ксивы». Он просматривает их и пододвигает дежурному офицеру, который тут же раскрывает толстенную «Книгу задержанных» и начинает заносить на ее скрижали данные из наших удостоверений.
– Ну, – рассказывайте, как пили, как хулиганили, – полковник сверлит нас взглядом. – Вы, – он тычет пальцем в Маклакова.
Иван начинает подробно объяснять, что мы не пили и не хулиганили, а просили выплатить деньги по облигации, – за 10 минут до перерыва. А заведующая – закрыла окно перед нашими носами еще в рабочее время, после чего мы тихо ожидали конца «еённого» обеда в предбаннике сберкассы: на улице очень холодно…