Наш ледокол уже почти загружен. Начальник строительства полковник Френкель Д. И., собрав руководителей монтажных групп, объясняет, что после основной загрузки трюмов надо будет еще закрыть проемы на уровне второго твиндека, чтобы образовать жилое пространство для людей. То, что нужно для разгрузки будем размещать после этого на верхней палубе. Давид Ионович – обаятельный «громоздкий» мужик, с огромным чувством юмора. Он уже знает по именам всех офицеров экспедиции и обращается с нами как равный. При кажущейся неторопливости суть любой проблемы схватывает мгновенно, решает ее капитально и весело.
Неизвестно, кто дает команду вывезти мою группу в порт. Я, возвращаясь из порта, сталкиваюсь с ней на КПП между Мурманском и Североморском. Везет группу на двух грузовиках майор Прудко, с ним мой «подручный» Олежка Козлов.
– Кто, кроме меня, мог дать команду грузить людей? – задаю прямой вопрос майору. Между нами происходит жаркий разговор с выяснением отношений: Прудко себя чувствует в Североморске наместником Бога на земле, а если не Бога, то, во всяком случае, – командира части. Я просто зверею и твердо требую от майора вернуть людей на место: погрузка личного состава возможна только через несколько дней. За экспедицию отвечаю только я, никто больше, и мне нет дела до амбиций местных царьков. Эти соображения я без всяких сокращений и смягчений довожу до сведения Начальника Североморской группы. Прудко даже опешил перед таким натиском неизвестного ему лейтенанта. Майор не хочет потерять лицо и находит компромиссный вариант: разместить людей недалеко от Мурманска на Ростинском заводе, где есть свободная казарма. Я соглашаюсь: у меня много времени уходит на поездки от порта до Шавора…
Забегая вперед, скажу, что, наверное, после этой стычки у нас началось полное взаимопонимание и дружба с Василием Ивановичем Прудко. К сожалению, он рано ушел из жизни. Это был талантливый и веселый человек…
В Росте у меня случается ЧП, довольно рядовое, но выводы из которого я сохранил на всю оставшуюся жизнь. В моей группе был сварщик старшина второй статьи Петр Письменный. Подтянутый, трудолюбивый и исполнительный, он был моей правой рукой и фактическим старшиной группы. Наша новая казарма на Ростинском заводе располагалась среди домов с местным населением, в том числе с женскими общежитиями. Подходит ко мне вечером Письменный и, смущаясь, говорит такие слова:
– Товарищ лейтенант, Николай Трофимович, мы тут с Симоновым хотим немного посидеть с девушками… Ну, грамм по 50 выпить: уходим ведь надолго, а тут моя давняя хорошая знакомая… Вы разрешите?
– Петя, ты в своем уме? Ты спрашиваешь у меня разрешения на пьянку?
– Ну что Вы, что Вы… Никакой пьянки! Так – символически… расстаемся надолго. Да вы сами зайдите, увидите, я Вас познакомлю со своей девушкой…
Я уже достаточно опытный офицер, чтобы знать: если матросы задумают выпить, – они это сделают. Я решаю, как теперь говорят, «взять процесс под личный контроль». Или как говаривал один замполит: «Если массы идут не туда, куда следует, то надо забежать вперед и возглавить массы, чтобы плавно вывести их на правильную дорогу».
Две очень милые девицы, двое моих ребят и я собираемся в уютной комнате общежития. Накрыт стол. Письменный разливает бутылку водки всем поровну. Выпиваем со всякими прибаутками, обильно закусываем. Выпивки больше нет, все магазины закрыты. У моих вояк – ни в одном глазу. Я прощаюсь, ребятам надо побыть со своими девушками…
Утром меня разыскивает офицер Мурманской комендатуры: не мой ли старшина второй статьи находится на гауптвахте? Документов при нем нет, говорить ничего не может.
Иду на гауптвахту. На бетонном полу камеры, весь изгаженный от ботинок до прически, валяется мой Письменный…
– Поднимайся! Как же ты мог дойти до такого состояния?
Мой ранее вежливый и подтянутый старшина открывает один заплывший глаз, видит меня и заплетающимся языком произносит:
– А пошел ты на х…!
Первое мое движение: поднять левой рукой говоруна, и тяжелой правой «врезать» между глаз… Мичман, сопровождающий меня, расшифровал это движение и предостерегающе поднял руку: нельзя. Я и сам понимаю, что нельзя… Прошу мичмана продержать его до следующего утра. Затем пришлю за ним человека: утром у нас погрузка на ледокол.