– Будем по очереди стоять на часах. Твои уши и мои глаза – гарантия нашего благополучия.
Лиза устала. Мы обе устали. Усталость впиталась в мои кости, став частью организма, наподобие ноги или уха. Она принадлежит мне, но распоряжается моим телом, диктуя, когда следует отдыхать, спать, зевать. Каждый день меня пронзает мысль, что у меня «конь белый» и что именно болезнь управляет моими действиями, а не моя воля завершить путешествие. Но пока не было ни крови, ни мучительных болей, и страхи отступают, чтобы поджидать в засаде до следующего раза.
Ставлю наши чашки и фляги под дождь, чтобы они наполнились.
– Я буду первая дежурить, – успокаиваю я Лизу.
Она трет кулаками глаза, затем сворачивается клубком между корней деревьев. Я не теряю бдительности. Развлекаюсь тем, что напрягаю мышцы, удерживая напряжение, пока оно само собой не исчезает, затем расслабляю, чтобы кровь снова текла свободно.
Секунды бегут за секундами, протекают минуты, часы тянутся, как закованные в кандалы каторжники. Кругом за деревьями ночь. Она здесь, наблюдает и ждет. В два часа я бужу Лизу. Жаль, что у нас нет собаки. У собаки уши и глаза. Собака всегда начеку, даже когда спит.
– Персик или клубника?
– Персик, – отвечает она, устраиваясь у ствола дерева и наполовину еще пребывая в царстве снов, где обитают чудесные существа.
Я беспокоюсь, как бы она не заснула. Тогда тот, кто устроил взрыв, найдет нас здесь. А мы, спящие, беззащитны, как котята, – хоть голыми руками бери. Опасаюсь, что это будет монстр под человеческой личиной и что мои инстинкты не дадут мне увидеть скрытую истину. Но уже щелкают один за одним выключатели моего сознания, и я погружаюсь в сон. Все тревоги откладываются до пробуждения. Я ложусь на бок, привалившись спиной к толстому древесному стволу, и позволяю погаснуть последним проблескам сознания.
Наступил конец света, население земли сократилось вдвое, затем еще раз вдвое. Мне нужно добраться до Бриндизи. Я торчу в аэропорту в ожидании самолета, любого самолета, который доставил бы меня в Европу. Деньгами никто не расплачивается – они не имеют теперь никакой ценности, разве что матрасы можно ими набивать.
– Вы, вы и вы, – говорит мужчина, указывая на меня и еще двоих. – Мы направляемся в Рим. Вас устраивает цена?
Меня устраивает. Платить нужно кровью. Этого у меня достаточно.
При выходе на аэродром прокалывают вену. Я сжимаю и раскрываю кулаки, чтобы кровь выходила быстрее.
– Зачем кровь? – спрашиваю.
Медсестра приступает к следующему пассажиру, глубоко втыкая иглу.
– Небольшая группа ученых все еще верит, что сможет это остановить. Они считают, что смогут выделить лекарство из здоровых ДНК.
– Неужели?
– Так они утверждают. Признаться, я никогда не придавала много значения тому, что люди говорят. Значение имеет только то, что они делают.
Она передает мою кровь кому-то дальше. Красная жидкость плещется в емкости.
– Возьмите печенье.
Все, кто впереди меня, сжимают в руках печенья-гадания[13]. Мы слишком ошеломлены, чтобы их есть. Мое сознание как будто отделилось от тела, словно едва поспевающий малыш, оно плетется позади меня, силясь уяснить себе значение происходящего в этом слишком взрослом мире.
У трапа к самолету нас не встречают дежурно улыбающиеся служащие, только двое солдат с оружием, которое носить им слишком рано. Еще несколько лет назад матери укладывали их в кровать, заботливо укутывая одеялами, а сейчас они получили право убивать, если в этом возникнет необходимость. Эти игрушечные солдатики молча наблюдают, как я пробираюсь в салон самолета и падаю на первое свободное место, затем их внимание переключается на следующего пассажира. Я села у прохода, хотя у окна кресло свободно. Я не хочу смотреть в него, не хочу смотреть вниз. Не хочу делать вид, будто наш мир в порядке. Этот самообман не приведет ни к чему, кроме сумасшествия. Лучше уж принимать все как есть, ведь никакими пожертвованиями крови не повернуть время вспять.
Люди, теснясь, проходят мимо меня. У некоторых ничего с собой нет. Иные такие же минималисты, как и я, у которых кроме рюкзака на плечах еще есть, может быть, подушка.
Немолодая дама остановилась около меня, прижимая к груди маленький чемоданчик «Луи Виттон»[14].
– То место не занято?
13
Печенье-гадание – печенье из двух половинок со спрятанной между ними полоской бумаги, на которой напечатано мудрое изречение или предсказание. Распространено в США.
14
Французский дом моды, специализирующийся на производстве чемоданов и сумок, модной одежды и аксессуаров класса «люкс» под одноименной торговой маркой.