Дракон распахнул крыла и, набрав в грудь побольше воздуха, выдохнул пламя. Я ясно видела рыжий клубок пламени, который вырвался из его пасти и полетел ко мне.
Вот это я понимаю! Завершение беседы.
Я закрылась рукой и… проснулась.
Нет, ну не сволочь ли?!
Глава 8
О высокой морали и револьверах
Милисента пробудилась резко. Она вскинула руки, словно пытаясь защититься от чего-то, затем огляделась с видом растерянным.
И выругалась.
– Извините, – буркнула она, смахивая пот с бледного лба. – Привидится же…
И осеклась.
Поискала взглядом Эдди, который сидел тут же, и сказала:
– Надо поговорить. Если это не бред, то все куда как… интересней.
– Не бред, – поспешил заверить Орвуд, явно приободрившийся. – Возьмите, леди, вы, наверное, проголодались.
И протянул плитку шоколада.
Засранец! Чарльз спрятал руки за спину, ибо желание дать Орвуду в морду, совершенно неестественное для графа, скорее уж приличное для среднего жителя Запада, окончательно сформировалось и даже окрепло.
– Еще как, – Милисента отказываться не стала. – Шпашибо.
Шоколад она не ломала, откусывала так, едва развернув.
– Женщина, – с неким умилением прогудел Разбиватель Голов. – Женщине надо кушать. Сильной будет. Слабая женщина сильных детей не родит.
И вздохнул горестно.
А Чарльзу стало совестно. Даже орк дикий понимает, что женщин кормить надо, а он, Чарльз, не удосужился хотя бы шоколадку припрятать.
– В общем… – Милисента облизала губы. – Тут такое… сложное дело…
Она вздохнула.
Поднялась, потянулась и едва не грохнулась. Благо Чарльз успел подхватить вовремя.
– З-затекли, з-заразы, – просипела Милисента, запихивая в рот остатки шоколадки. – С-сейчас пройдет.
– Бывает. Когда душа покидает тело, то процессы в нем замедляются, – наставительно заметил Орвуд. – И после возвращения часто случается так, что тело реагирует несколько… непривычным образом.
– Это каким? – Милисента вцепилась в руки Чарльза, но отталкивать их не спешила.
– Скажем, иногда может кружиться голова. Нормальна слабость. И даже сильная слабость. В редких случаях бывает, что отказывает сердце…
Как-то перечень не внушал доверия.
– Но это скорее исключение. И… долго находиться там опасно. – Орвуд глядел прямо. – Есть теория, что после определенного порога, так сказать грани, организм начинает разрушаться. И первой страдает именно нервная система. Моя сестра…
Он осекся.
– Продолжай уже, – велел Эдди и убедительности ради положил руку ему на плечо.
– Она зашла слишком далеко. А когда вернулась… ее парализовало.
– Твою ж… – Милисента добавила пару слов, и Чарльз согласился, что все именно так, лучше и не скажешь.
Эдди же нахмурился, и ладонь его на плече некроманта несколько потяжелела. Во всяком случае плечо это опустилось, а другое поднялось.
– Это скорее исключение. Она… она сама желала заглянуть за грань. Искала… неважно, главное, что у нее были возможности вернуться. Ее сопровождали. Звали. Просили. А она решила, что знает лучше.
– И что теперь?
– Теперь? Некоторые функции удалось восстановить. Она способна сидеть. И говорить, пусть с трудом, но все же. А в остальном… увы. Поэтому просто не задерживайтесь.
– Он тоже сказал, что пора.
Милли оперлась на руки и теперь стояла сама, пусть и прислонившись к Чарльзу. И стоять так было… пожалуй, приятно.
– Тот, кто вас позвал?
– Пожалуй, что… но лучше, если по порядку… Эдди, ты не представляешь, какая это жопа!
Не представлял, как выяснилось, не только Эдди.
Милисента сидела, скрестив ноги, укутавшись в пальто Орвуда, поверх которого накинула еще какое-то не слишком чистое покрывало, чудом уцелевшее при уборке.
Одной рукой она держалась за Чарльза, словно боялась его отпустить. Второй сжимала кусок вяленого мяса.
– Так что вот, – завершила она рассказ, потерев переносицу. И впилась в мясо зубами.
А продовольственный вопрос надо решать.
И с вещами тоже.
Одно дело в прериях на земле спать, и совсем другое – во вроде как цивилизованном городе.
– Кровь первого дракона. – Орк прикрыл глаза. Он сидел на полу, скрестив ноги, опираясь огромными ручищами на колени. – Вот оно как…
– Вы что-то слышали об этом? – Орвуд устроился на трехногом табурете, по мнению Чарльза довольно ненадежном, но мнение свое граф оставил при себе.
Раздражал Орвуд невероятно.
– Как сказать… мой дед был шаманом. И его дед. И дед его деда. Это я глухим уродился, не слышу мир. – Разбиватель Голов поскреб макушку. – Потому и знаю не так чтобы много… дочка моя, она больше… ее учили.