И это как-то… неудобно, что ли. Не в том смысле, что в халате, но просто вдруг подумалось, что он муж и вообще. А я в халате стою.
– Эдди привел. Сказал… сказал, что если творится неладное, то лучше сюда. Тут место приличное. И хозяин с Мастерами дружен. А стало быть, лишь бы кто не сунется. Но дорого, да…
Я замолчала.
– Это ничего, деньги – не проблема. Ты, наверное, голодна? А я все съел. Проснулся… знаешь, будто три дня как минимум ни крошки в рот не клал. Такой голод. – Чарли говорил нарочито бодро, и за бодростью этой угадывалась та же ложь и нежелание говорить о том, что и вправду важно. Наверное, в другой раз я бы согласилась, что если человек говорить не хочет, то оно и не надо.
– Думаешь, ничего не выйдет? Клятву обойти и… и вообще? – Я подошла к креслу и забралась в него с ногами. В халат укуталась поплотнее. Муж там или нет, но нечего пялиться.
– Не знаю. – Чарльз выдохнул с облегчением. – Но скорее всего, ты права, не выйдет.
– И что теперь?
Нет, я не ждала, что он прямо сейчас возьмет и ответит, скажем, что нисколько не расстроен и вообще всю жизнь мечтал о таком браке. Или что влюбился в меня с первого взгляда, а потому тихо страдал, не надеясь на взаимность.
В романах мужчины всегда страдают тихо.
– Теперь… понятия не имею. – Чарльз поскреб шею. – Как-нибудь уживемся. Надеюсь. И вообще… ты не самый худший вариант.
Наверное, это можно было счесть комплиментом, но за такой комплимент появилось острое желание дать в морду. Не худший? Я не хочу быть «не худшим»!
– А кто худший? – мрачно уточнила я.
Чарльз задумался. Ну да, не так и просто выбрать.
– Лилианд Пендриксон.
Уже бесит.
Дурацкое имя.
– Это кто?
– Дочь маменькиной подруги.
Которая, наверняка, истинная леди и вообще маменьке его нравится. А когда кто-то маменьке нравится, это… это серьезно.
– Она милая девушка, но… – Чарльз щелкнул пальцами. – Совсем не такая, как ты.
– Женить хотели?
– Очень.
– А ты?
– А я сопротивлялся. И мы даже поругались с маменькой. Она обиделась.
Ясно.
А меня увидев, обидится еще больше. Я подавила тяжкий вздох.
– Милли, я не собираюсь тебя к чему-либо принуждать. И поверь, практически из любой ситуации можно найти выход. Главное… давай сперва текущие проблемы решим, а?
– Это какие?
– Ну… – Чарльз загнул палец: – Отыщем мою сестру. Придумаем, как ее вытащить, и это, чувствую, будет непросто. Еще надо найти сиу. И того типа, который дурит им головы. Невеста Орвуда, дочь орка, чужие артефакты…
– А их мы тоже искать станем? – уточнила я на всякий случай, подумав, что и вправду. Чего это я о замужестве печалюсь. С этакими планами и овдовею раньше, чем привыкну к наличию мужа.
– Несомненно. Мне кажется, все это звенья одной цепи.
Чарльз поскреб шею.
– И… извини.
– Вода горячая тут не заканчивается. – Я махнула в сторону ванны. – Иди, а то ведь оно ж так… неприятно. А Эдди когда вернется, не сказал?
Вернулся братец ближе к ночи.
Был он мрачным, злым даже, и еще насквозь пропах улицей.
– На-ка вот. – Он кинул мне сверток, в котором обнаружились чистая белая рубашка и брюки, и даже корсет, расшитый серебряными узорами. Завершал костюм узкий жакет с короткими, в три четверти рукавами. – Чарли, это тебе…
Мой супруг поймал второй сверток.
Оказалось, что местный наряд из потертой бурой кожи ему весьма даже идет. Сразу вид такой стал серьезный. И с выражением лица сочетается.
Даже нос облупленный в тему.
Гармонирует, как сказала бы матушка, с общей потрепанностью платья.
Эдди же тем временем плюхнулся в низкое кресло, которое хрустнуло, но братцев вес выдержало.
– Странные дела тут творятся. – Он сцепил руки на животе. – Думаю, надо уходить и… в общем, я зашел в банк. Они сворачиваются.
– Плохо. – Чарльз покосился на меня.
А я что?
Штаны пришлись в пору, рубашка тоже, а вот корсет я затягивать не стала. Как-то оно… в заведении Бетти многие девицы его носят. Но на голое тело. У меня вроде на рубашке, а ощущение такое, будто на голое тело. И нечего глазеть.
От наличия корсета груди у меня не прибавилось.
Ну… наверное.
– И я о том же. Подземники что крысы: чуют неладное. Бордели закрыли. То есть, как это… провели экспроприацию с целью освобождения эксплуатируемых женщин. А тех перевели в работные дома, но не всех. Сказывают, что примерно треть исчезла, а куда – тут кто что говорит. Среди бывших шлюх слухи ходят самые разные.
Я подергала корсет и пожалела, что не стала жакет набрасывать. Показалось, будто жарко. Теперь и вправду чуяла, что жарко, прямо аж невыносимо жарко.
– Думаешь, искали одаренных?