Всё прошедшее время человек, который нуждался в спасении больше всех прочих, находился рядом, и Томас не может признать вслух, насколько он промахнулся. Признать, что его стремление: вернуться в ПОРОК и забрать оттуда Минхо − было продиктовано скорее упрямством и ненавистью, чем разумом. Без верного Ньюта, способного проложить хрупкий мост доверия даже к Галли ему вообще вряд ли бы что удалось. А без отважной Терезы, не сдавшейся в поисках даже в условиях хаоса, он бы и сам впал в бездну отчаяния, оставив в Последнем городе самых дорогих людей.
− Прости… Ньют, − едва слышно говорит Томас.
Его рука нащупывает под матрасом тонкую капсулу и сжимает в кулаке. Он бы соврал, если бы сказал, что не читал письмо друга и не понимал, почему тот отдал его в напряженный момент. Ньют всё понял ещё до того, как они снова проникли в Последний город. Он отдал письмо, потому что решил, что настало начало его конца. Всё это нелепо и безумно неправильно. Томас до сих пор не в силах заговорить и признать, что на нём груз вины не меньше, чем на Терезе. А может и куда больше? Как посмотреть…
− Дай мне шанс это исправить, − просит он и закрывает глаза.
В снах мелькает что-то тревожное. Потерянный Минхо, не способный сказать ни слова, застывшая со слезами на глазах Бренда. Сыворотка выскальзывает из её пальцев. Томас чувствует на руках что-то влажное. Опуская глаза, он видит кровь на своих пальцах и медленно поворачивает голову, чтобы понять, что вызывает ужас в лицах друзей. Его глаза упираются в неподвижно лежащее на бетоне тело и успевают коснуться светлой макушки.
− Нет… это не… Не-е-е-ет!
Вздрогнув, Томас пробуждается и долго смотрит в потолок. Сердце так громко стучит, как после испытания, и он не раз уверяет себя, что всё в порядке. Все они живы и рядом. Он поворачивает голову и наблюдает сбоку пустой матрас. Похоже, со сном у Ньюта тоже не заладилось. Вздохнув, Томас поднимается и выходит из палатки.
− Эй… Ньют…
Последний неподвижен, сидит и отрешенно смотрит вдаль, что Томас не находит больше слов и с тяжёлым сердцем опускается рядом. Знать бы, что творится в голове Ньюта… Чем Тереза и Соня могли его задеть. Томасу кажется, что эта головоломка для него куда сложнее, чем было подобраться к ПОРОКу.
После долгого молчания Ньют поворачивает голову и кисло смотрит в лицо.
− Я в Лабиринте, Томми. Всё ещё в чёртовом Лабиринте. − Его палец касается виска: − Он тут.
Похоже, он и сам потерялся в том, что происходит, и без помощи вряд ли выберется. В груди от такой мысли сильнее сжимается сердце. Ньют не заслужил после всего такой участи. Это несправедливо.
− Я знаю, − Томас кладёт ему на плечо руку и осторожно сжимает. – Скажи мне, как туда попасть, и я помогу тебе найти выход.
Ньюта снова занимают какие-то мысли, и от этого только тревожней. Как же к нему пробиться, если ослабший и потерянный, он продолжает полагаться только на себя?
− Помнишь, я рассказал тебе, как сломал ногу?..
Еще бы это Томас забыл… Особенно те мгновения, когда в противоположных глазах полыхнул гнев. Когда руки схватили его за грудки, а голос разнёсся в пространстве: «Не смей мне врать!» После гнев сменился растерянностью, она же охватила и Томаса. Он не мог понять, что приключилось, и поспешил следом. Именно на той крыше ему довелось узнать, что Ньют болен, как и то, через что он прошёл с Минхо. В тот момент Томасу показалось, что его жестоко разбудили от какого-то сна.
− Помню… − сглотнув, запоздало отвечает он сейчас.
− Я был прав, − задумчиво продолжает Ньют. − У меня… была семья до всего этого.
− Ты… − Томаса охватывает волнение от услышанного, в голове сами собой проносятся разные мысли. − Ты что-то вспоминаешь?
− Не совсем.
Радости в Ньюте ни на каплю не чувствуется, и это не даёт покоя. В чём же подвох?
− Это Тереза. Она… Короче, я и Соня – родные брат и сестра.
Томас успевает лишь тепло улыбнуться, как Ньют мрачно заканчивает свое откровение.
− Для неё я «гниляк», так что, радоваться тут нечему.
Вздохнув, он поднимается на ноги и плетется к палатке.
− Эй, погоди! – спешит следом Томас. – Ньют, ты…
− Заканчивай, Томми, − недовольный, приостанавливается последний. – Давай как-то без жалости, ладно?
На том он скрывается из виду, и Томас берёт время, чтобы посидеть в одиночестве за столом и хорошенько подумать. Так вот в чём состоит неизведанный «Лабиринт» в голове друга. Даже получив второй шанс (или третий теперь?) ему так и не удаётся побыть хоть немного счастливым. Может, поэтому он желал Томасу этого в письме? Хотел, чтобы у друзей было то, чего ему не доводилось почувствовать?
− Надумал присоединиться?
Как некогда куратор бегунов Минхо по старой привычке пробуждается спозаранку, чтобы хорошенько размяться, и потому оказывается за столом рядом.
− Э-эм… нет, просто… задумался. Давай в другой раз, ладно?
− Это как-то связано с Ньютом? Он там развалился с такой миной, будто группа кланкорожих шанков выгнала его из Глэйда.
За игривостью в глазах Минхо, несмотря на всё ту же манеру подстебывать всех подряд, кроется неподдельный интерес и желание действовать, что Томас честно признает очевидное:
− Да. И… кажется, мне нужна помощь кое с чем.
− Я в деле, − не раздумывая, придвигается ближе Минхо.
====== 12.1 ======
− Давай руку.
Ладонь Минхо невероятно тёплая и крепкая, он тянет Терезу на себя, и она оказывается совсем рядом на вершине.
− Спасибо.
Подниматься по склону куда тяжелее, чем ей представлялось, зато с высоты открывается потрясающий вид. Как на ладони робко пролегает чертой «Тихая гавань», простирается песчаный берег и уходит в никуда голубое море, в волнах которого плескаются солнечные лучи.
Минхо только присвистывает, охваченный впечатлениями. Сегодня он подозрительно молчалив, как подмечает Тереза и переводит в сторону парня взгляд. Его сильные руки напряженно держатся на поясе, а в лице вместо привычного воодушевления и игривых огней сама сосредоточенность и серьёзность, что в голове невольно пробуждается вопрос, который сложно не озвучить.
− Всё в порядке? – интересуется Тереза.
− А? – Минхо моргает, точно резко проснувшись, и смотрит в ответ. – А, круто здесь, − уклончиво он сообщает и отступает от края.
Тереза не сдвигается ни на шаг.
− Минхо? – с большей твёрдостью повторяет она.
Ему ничего не остаётся, как сдаться и вернуть к ней взгляд.
− Я знаю, что приключилось в палатке… между тобой и Соней.
Тереза только тяжко вздыхает и отводит глаза. Значит, кто-то из «родственников» всё-таки признался, и как ей кажется, благодарности ждать не стоит. Возможно, и Минхо сейчас разрывается между договоренностью сопроводить её и каким-то «справедливым» видением случившегося. В любом случае кроме себя и своей наивности винить Терезе больше некого. Потупившись, она разворачивается и стремится вдаль. Пытается на ходу припомнить, зачем её вдруг потянуло забраться повыше: то ли что-то найти, то ли увидеть, то ли расслабиться, а то ли изучить местность и…
− Я считаю, ты поступила правильно, − стрелой летят в спину слова, от которых теряются мысли, а ноги перестают двигаться. – Соня, она… − голос Минхо всё ближе и сильнее полнится волнением: − Короче, тупо вскинулась не по делу, я бы на твоём месте вообще за это выбесился и поставил её на..!
Он замолкает, когда Тереза резко оборачивается, и их разделяет меньше чем шаг. Возможно, ему не разобрать всей гаммы чувств в её глазах, зато ей нужно видеть его лицо – может за всё прошедшее время она его на самом деле и вовсе не знала?