— Да, — взглянула на него Изабелла. — Это никому не нравится.
— Ой-ой-ой, — сказал он мягко. — У леди в тоне появилось что-то угрожающее. Ты, значит, думаешь, что я пытаюсь решать за тебя, как тебе жить? Что я тебя подавляю?
Она снисходительно улыбнулась.
— Предположим.
— Ну, это несправедливо. Ты ведь была больна. А я просто… — Он тоже улыбнулся. — О'кей. Может, я и в самом деле немножко переборщил, но…
— Но?
Брэд протянул руку через стол и медленно скользнул под ее пижамную куртку.
— Но отныне, — сказал он, и глаза его подернулись дымкой, — я буду брать на себя ответственность только в некоторых случаях. Идет?
И в следующий миг они заключили друг друга в объятия.
На другое утро, одетый в темно-синий костюм, белую рубашку и полосатый галстук, Брэд сидел в кресле рядом с кроватью и потягивал кофе.
При этом он смотрел на спящую Изабеллу и думал, что слово «красивая» на самом деле слишком мало определяет ее внешность. Прекрасная, неповторимая, было бы верней.
Встать час назад и покинуть теплую, сладко пахнущую постель было трудно, но его подняло дело, которое нельзя было отложить. Он думал о нарядно перевязанных коробках, лежащих в гостиной, и пытался представить, какое будет у Изабеллы лицо, когда она откроет их и увидит те вещи, которые он купил для нее: шелковые пеньюары, изысканное белье, роскошное кашемировое платье, такое же зеленое, как и ее глаза.
Изабелла слишком хороша, чтобы прятать себя в скучном твиде и старушечьих юбках. Прихлебывая кофе, Брэд сам себе улыбнулся. Он узнал многое о ней за последние двое суток. Во всяком случае, достаточно, чтобы понять, почему она столь решительно пошла на то, чтобы испытать себя в «Найт ойл».
Не честолюбие, не амбиции вели ее. А боль одиночества. Он мог почти наяву представить ее, эту маленькую рыжеволосую девочку, потерявшую сначала дом и отца, а потом и мать.
Но теперь у нее есть он. И он будет защищать, оберегать и любить ее — всегда. Он это знал, понимая, что обманывал самого себя, пытаясь притвориться, что она для него просто очередная женщина.
Она таковой не была. Она была его женщиной.
— Брэд?
Он поднял глаза и расплылся в счастливой улыбке. Изабелла моргала со сна, глядя на него из-под путаницы одеял, и он едва удержался, чтобы броситься к ней и подхватить ее на руки.
— Доброе утро, дорогая. Хорошо спала?
Она села, опершись на подушки и натянув одеяло до подбородка.
— Который час? — спросила она и нахмурилась. — Я проспала? Брэд, ты должен был…
— Еще рано, ангел. — Он встал, подошел к постели, сел рядом с ней и обнял. — Ты собираешься поцеловать меня, пожелать доброго утра?
И сам поцеловал ее, ласково и нежно, решительно игнорируя возбуждение, возникшее в тот момент, когда ее губы прильнули к его губам. Наконец она освободилась от его объятий и улыбнулась.
— Ты должен был разбудить меня, — прошептала она. — А теперь тебе придется ждать, пока я соберусь…
— Сегодня никакой работы, — весело сказал он.
Изабелла сдвинула брови.
— Но…
— Ну, хорошо — немного работы. — Брэд поднялся с кровати и прошел в гостиную. Когда он вернулся, руки его были нагружены пакетами. — Ты должна примерить все эти тряпки и сказать мне, нравятся ли они тебе.
Изабелла недоуменно взглянула на него.
— Что все это значит?
Брэд свалил коробки на кровать.
— Открой и узнаешь.
Он протянул ей маленькую коробку. Изабелла нерешительно улыбнулась, сняла обертку и достала изысканные лифчик и трусики из бледно-розового шелка. Она взглянула на него, полурадостно, полуосуждающе.
— Брэд, я не могу это принять. Я говорила тебе…
— Не тот размер?
— Нет. Но…
— Не тот цвет?..
— Цвет прекрасный, но…
— Хорошо, что ты скажешь вот об этом?
«Это» было платьем из ярко-зеленого кашемира. Оно было невероятно красивое и, конечно же, невероятно дорогое.
— Брэд, — сказала она строго, — я не могу…
— Мы договорились, что ты не будешь носить ту одежду, которая висит у тебя дома, пока не заживет твоя рука.
— Она зажила. Почти. И мы не договаривались. Ты обещал, что…
— А я ничего не беру на себя, ничего не навязываю, ничего не делаю из того, что обещал не делать вчера.
— Разве? — вздохнула Изабелла.
— Разумеется, нет. Я просто делаю моей женщине подарок. — Он наклонился, притянул ее к себе и поцеловал. — Это ведь не воспрещается законом, верно?
Его женщина, подумала она, его женщина…
Слова эти прозвучали так просто, так естественно. Но эффект их отнюдь не был простым. Одна часть ее существа радостно затрепетала от них, а другая точно съежилась в испуге.