Но всегда в нашей жизни случается финал. Подошли к концу и встречи мастера с учениками, Не исчезая внезапно, как это водится в этих системах на востоке, мастер попросил не называть его имя и никогда не искать его, если будет нужно, он появится сам. Тогда Алексей спросил у него, какая у них квалификация и чего они со Славой достойны? «Вы оба достойны носить черные пояса, но он у меня один», – сказав это, передал пояс Алексею.
Ребята стояли, понурив головы, но в, то же время, что-то большое и значимое рождалось в их душах от общения с Учителем, которого они уже больше никогда не увидели в жизни. Если бы он только знал, какие силы всколыхнулись им, сколько тысяч бойцов были обучены и подготовлены в стенах будущей Школы СЭН’Э (путь жизни, дорога жизни, дело всей жизни), но и ему очевидно не поздоровилось бы от своих силовых структур, если бы они поняли, кто виновник всего этого и что произошло в стране их западного соседа. Это были далекие и всегда прекрасные времена, потому, что участники этих событий были молоды: корейскому мастеру – 28, Алексею и Славе соответственно 21 и 22, а будущему руководителю Школы СЭН’Э, собирателю и продолжателю российского рукопашного боя Тадеушу Касьянову было всего 30 лет.
В сентябре 1969 года Алексей впервые приехал к Таду в дом на Бухвостову улицу и тоже поразился, как же хорошо вокруг, как много зелени, сад ему очень понравился и он тут же дал Таду дельные советы, как сделать макивару и другие снаряды для тренировок. Дал примерить Таду кимоно, тогда возникло предложение, что раз уж первый ученик Алексея надел каратэ-ги, считать этот день Днем основания Школы, а случилось это как раз 10 сентября 1969 года. Этой же осенью произошло знакомство е основателем и собирателем русской самозащиты – самбо – Анатолием Аркадьевичем Харлампиевым. На протяжении всех лет, пока он был жив, он, как бы, являлся духовным отцом зарождающегося в СССР каратэ. Целый год Алексей с Тадом тренировались одни, то у Харлампиева в зале МЭИ, то еще в каких-либо других залах, но больше на улице или дома у Тада. Правда, Алексей хотел привлечь еще ребят, но Тад убедил его этого не делать. «Научи меня и я буду тебе помогать, ведь тренировал же я боксеров и этот процесс мне известен, но сначала научи». Они работали нал собой очень много, именно в этот год были заложены основные принципы и навыки создания будущей Школы. Тад еще больше почистил сад, повесил горизонтально мешок на растяжках – сунатовару и тренировался и тренировался, отодвинув на второй план работу и добывание денег. Он перешел работать водителем в Институт психиатрии на Потешную улицу, чтобы быть ближе к семье и дому. Лена говорила Таду, что рада за него, что он нашел себя в новом деле и кормила Тада с Алексеем в саду под громадным вязом, ласково, где-то даже по-матерински поглядывая на друзей. Сначала Алексей нравился ей, но это только сначала.
Их никто не трогал и никто не мешал, власти понятия не имели, что такое каратэ и мнения своего пока не высказывали. С конца семидесятого года Алексей и Тад стали выступать с показательными выступлениями с самбистами Харлампиева. Анатолий Аркадьевич прекрасно говорил, объяснял и показывал, несмотря на свои 66 лет. К концу выступлений он объявил: «А теперь посмотрите на чистое каратэ». Выходили Алексей с Тадом и показывали, в общем-то, пока небогатую программу. Но естественно она от разу до разу усложнялась. Анатолий Аркадьевич попросил включать побольше работы против оружия. Друзья очень много почерпнули у Старика и те приемы работы с оружием и против него, переработанные с каратистской сутью живут и поныне. Но для всего этого нужна была серьезная работа в зале, которого не было, а также были нужны единомышленники, партнеры. Все это привело к тому, что друзья стали искать зал, и каждый привел по паре своих друзей и знакомых. Со стороны Алексея пришел Гена Чубаров – мидовский разведчик, и Володя Томилов, тогда еще студент, со стороны Тада пришел Ганс Владимирский, чемпион Москвы по боксу, и Саша Каретников, десятиклассник. Вот в таком составе группа просуществовала еще несколько месяцев. С залом помог все тот же Анатолий Аркадьевич. Он посоветовал ребятам обратиться к Президенту Федерации дзю-до Москвы Николаю Алексеевичу Масолкину, и тот, уже зная Алексея и Тада, дал им адресок. Зал оказался в самом центре Москвы на площади Маяковского во дворе Аргентинского посольства. Зала этого уже больше нет, на том месте стоит детский сад, но много лет он играл громадную роль в спортивной жизни столицы и страны. Поскольку находился он во фрунзенском районе, то и название у него было «Фрунзенец», а группа каратистов, начавшая там заниматься, стала зваться «ребята с Маяковки». Так они и вошли в историю – КАРАТЭ СССР. Зал как будто был создан для подобных занятий, мог вместить где-то от 50 до 80 человек. Две большие раздевалки, балкончик, на котором можно было отдыхать, наблюдая за тренирующимися. Все это было как нельзя, кстати, и вовремя. По утрам в зале был баскетбол, а вечерами платные группы самбо, которые вели тот же Масолкин и Владимир Давидович Михайлов. Несмотря на то, что группа разрасталась, Алексей с Тадом попросили у хозяина зала, Володи Бухова, только утро субботы и пока все, денег хватило только на 2 часа аренды четыре раза в месяц.
Здесь надо совершить небольшой экскурс назад. Как-то в самом начале знакомства Тад сказал Алексею: «Леш, вот смотри, я сегодня кладу в нашу с тобой кассу 5 рублей и буду делать это каждый месяц». «Ты что, зачем? – возмутился Алексей. Я же тебя не за деньги тренирую». Но Тад продолжал: «Будет группа больше, каждый внесет свою долю. Надо же будет ездить на показухи, на какие-то снаряды, на аренду зала и прочее, да мало ли что, не тащить же тебе деньги из дома, а так они потихоньку накапливаются и все о’кэй. Я буду и кассиром и начальником отдела кадров, – закончил Тадеуш, – а у тебя пусть голова не болит об этом». Подумал, Алексей согласился. Эта финансовая политика работала более двух десятков лет, помогая бойцам Школы отчасти обрести независимость.
В начале 70-х годов в Москве было всего три