— Это точно, — поведя носом, глубоко вдохнув и зажмурившись от удовольствия, согласился Субару. — А еще, кажется, я чувствую запах съестного. Сегодня же готовят картофель и репу. Может быть, мы как раз к ужину подоспели?
— Так, мужики, сначала разберемся с делом, — вскидывая руки и осаждая еще больше воодушевившихся друзей, резко потребовал Куина. Субару и Махиро с готовностью закивали. — Поговорим с Арю, только после этого будем ужинать.
— На голодный желудок, конечно, разговоры разговаривать не охота…
— Но ты прав, мы и так много времени потеряли.
Гостиница встретила их радушно распахнутыми дверями. Порхавшие по саду точно феи работницы кланялись, но не спешили заводить разговор, принимать новых гостей вышел мужчина в длинном темном одеянии. И единственным, что испортило ощущение от прекрасного места, стал короткий разговор с ним. Точнее — известие, что нужного им мага уже нет в гостинице.
Судьба не намекала, прямо говорила, что не стоит задерживаться, нужно спешить. Кричала, пытаясь вразумить забывшихся магов. Но был день солнца. На третий день все наряжались в императорский золотой и желтый, в этот день подавали угощения из сладких дынь и мёда, а вечером, собравшись у костра, рассказывали сказки, легенды и загадки. Это был день историй, а Субару так любил послушать небылицы и поломать голову над мудреными задачками. Как же велик оказался соблазн остаться на вечер в гостинице, где собрались самые разные путники со всех уголков страны!
***
— В человеческой ипостаси не легче, — тяжко вздохнул Хатч.
Слышать от него жалобы было весьма непривычно. Арю скосил взгляд, ожидая продолжения, но оборотень только, откинувшись на спинку стула, устало наблюдал за кошкой, по-хозяйски вышагивающей по балкам. Хвостатая легко перепрыгивала с одного деревянного бруса на другой, осматривала столы в зале и как будто выбирала, к кому идти выпрашивать угощение. Нахально пользовалась тем, что в праздничную неделю люди всегда балуют кошек еще больше обычного, прощая любую шалость, почти как самим ангелам-котам. И Хатч тоже был готов поделиться с пушистой красавицей своим завтраком, но кошка никак не подходила ближе, то ли чувствуя в нем конкурента, то ли не желая завтракать куриной печенью. Печень, кстати, и сам Хатч не хотел. Арю задумчиво посмотрел на работниц закусочной и вскоре вышел из-за стола, молча отмахнувшись на все вопросы племянницы. Девчонка поджала губы, но тут же перевела взгляд на оставшегося за столом спутника. Хатч упорно не сводил взгляда с кошки.
— А это… больно? — с подозрением щурясь, вдруг спросила Ориола, ткнув пальцем себе в грудь. Хатч натянуто улыбнулся, но честно кивнул. Как-то так получилось, что за утро, которое выдалось шумным и суетливым, полным споров и обсуждений, императорская дочь оказалась в курсе всей сложившейся ситуации между ее дядюшкой и странным оборотнем. Теперь ее холодность и легкое презрение, которого девчонка даже не скрывала, разбавились еще и любопытством. — Очень?
— Пока не очень, — тихо отозвался Хатч. — Через пару дней куда больнее будет, когда оно созреет.
— И что тогда?
— Уверена, что хочешь это знать? — усмехнулся оборотень. Девчонка тут же закивала, требуя объяснений. Хатч пожал плечами, подбирая слова, и неуверенно выдавил: — Как говорила мама, когда приходит время, драконы инстинктивно вспарывают шкуру когтями. Так им сама природа подсказывает сделать. Шкура на груди в этот период бывает очень тонкой, зато быстро затягивается, через месяц-другой грубеет, окончательно избавляется от шрамов и становится такой же, как прежде. — Ориола сморщила носик. — Думаю, это будет намного больнее, чем давящее на всё нутро яйцо размером с кулак. Надеюсь только, что магия как-то поможет.
— Боишься?
— …да.
Ориола фыркнула. И тут же отвернулась. Продолжать затеянную беседу никому из них не хотелось, поэтому возвращение Арю оказалось очень кстати. Поставив перед спутниками по миске, он снова уселся в свой уютный угол и зевнул, посчитав долг перед близкими выполненным. Хатч склонил голову к плечу, разглядывая принесенное угощение.
— Что это такое? — с любопытством спросил он, тыкая палочкой белый шарик в своей миске. От рыхлого шарика пахло мятой и едва ощутимо веяло прохладой. Доверия странная масса сама по себе не вызывала, но принес ее Арю, так что Хатч рискнул отковырнуть немного и попробовать. На вкус оно оказалось… холодным, то есть сладким, но больше холодным, от чего и сладость почувствовалась не сразу.
— Замороженное молоко с зелеными яблоками и мятой. Как и положено в день растений. Ты же сам говорил, что тянет на молоко и фрукты. Ешь.
— Молоко? Вот это твердое и холодное?
— Так замороженное же. Никогда не пробовал? — искренне изумилась Ориола, выковыривая из своего шарика яблоки, а после звонко рассмеялась, наблюдая за растерянным оборотнем. — Жалкое зрелище, даже такую ерунду не знает.
Арю посмотрел на племянницу так выразительно, что звонкий смех мгновенно затих. Заметно смутившийся Хатч украдкой улыбнулся хозяину.
— Он живет на самом краю мира, в отдалении от крупных городов. Ничего удивительного, если ему до этого не выпадало возможности попробовать каких-то причуд. Уверен, он потерял намного меньше, чем какая-нибудь девчонка, росшая во дворце, пробовавшая все существующие сладости, но так и не научившаяся по-человечески общаться, быть сдержанной и учтивой… как ее матушка. — Арю приподнял бровь, наблюдая за реакцией Ориолы. Девчонка со злостью стиснула палочку, но промолчала. Ей всегда ставили в пример матушку, на которую малышка была так похожа внешне, но до которой было еще так далеко. Сдержанная, вежливая, мудрая, утонченная, обаятельная, настоящая Императрица, Теима умела казаться всем вокруг идеальной. Того же требовали и от Ориолы. — За что только тебя любит этот несчастный мальчишка?
Ориола моментально вспыхнула. Отложив свою палочку, резко встала и, метнув на дядюшку яростный взгляд, стрелой вылетела из закусочной. Только дверь хлопнула, да служанка растерянно глянула вслед.
— Ориола! — испуганно окликнул Хатч, собравшись было кинуться следом. Но всё же сел обратно на скамью, укоризненно глянув на Арю, вздохнул, возвращаясь к замороженному молоку. — Тебе не кажется, что это вышло грубо? Даже жестоко.
— Детей нужно воспитывать, — невозмутимо ответил Арю, отмахнувшись.
— Знаю я твое воспитание, — тише пробормотал Хатч, опуская взгляд. — Сначала… воспитываешь, как шкодливого детеныша, а потом и вовсе бросаешь. Отличная закалка характера.
— Но ты и был шкодливым детенышем, — пожал плечами Арю. — И она тоже. Если она не уважает свою мать, вбивать в нее воспитание придется мне. У дамы императорского дворца должны быть безупречные манеры.
— А у ребенка должно быть нормальное детство. Ей и без тебя учителей хватает, не мучай. Мне показалось, что Ориола была рада видеть тебя, а ты с ней так грубо.
— Как и со всеми.
— Именно. Разве не стоит иногда быть ласковее с теми, кто тебя любит?
— Менять себя ради неженок?
Хатч вздохнул, отворачиваясь и отодвигая миску с остатками десерта. Желание и настроение доедать окончательно пропало. И без замороженного молока стало как-то холодно на душе. Он всё никак не мог понять мысли и чувства Арю по поводу всего происходящего. Теперь, когда маг окончательно поверил в то, что яйцо есть, растет и ждет своего часа, похоже, он испугался. И Хатч уже не представлял, чего ждать после возвращения из Эдерна.
— Знаешь, есть большая разница, — сказал он наконец, немного успокоившись. — Я увязался за тобой сам. Понимал, выбирая тебя хозяином, чем мне это грозит. Ориола тебя не выбирала…
Арю только хмыкнул. Но и не возразил ничего.
— И я уже побаиваюсь, что моя наивность и глупость испортят жизнь не только тебе, но и — больше того — дракону, которого еще даже нет. Моя мать была чудесной, смогу ли я так же заботиться о ребенке, если останусь один?
— Уже уходить от меня собрался?
Арю откинулся на стену, лениво оглядывая шумных посетителей закусочной. Праздники продолжались, так что толпы веселящихся горожан никуда не делись и в этом городе, только, как и положено для четвертого дня праздничной недели, повязали на косы зеленые ленты, ленты четвертого цвета радуги. У Арю лежала без дела такая же в сумке, Хатч предлагал помочь, проворчав что-то про растрепанного мага, но Арю и в этот раз взбрыкнул, отказавшись, не дав даже прикоснуться к волосам. Не удивительно, что дракон снова успел почувствовать себя брошенным.