И ещё одной правды не сказал он сейчас в кафе своим приятным и вдумчивым собеседникам. Он не только жил в общей сложности около десяти лет в другой стране - более того, часть его раннего детства прошла на восточном побережье огромного моря. Да и первые воспоминания его были оттуда, поскольку увидел он эту страну годика в два с половиной, привезённый родителями. Они приехали туда вчетвером - папа с мамой, Мишель и сестрёнка Сюзан, на два года младше его. Они жили там в маленьком светлом городе, дома в котором были в основном белого цвета и в несколько этажей; и очень недалеко вздымались горы, взойти на которые, казалось, можно легко; но так лишь казалось, потому что однажды маленький Мишель побывал у песчаного подножия - туда съехались на пикник его родители и пара знакомых семей, - и понял, что не скоро добрался бы до вершины сквозь покров зелени, где и тропинку-то найдёт не любой... Он помнил выложенную каменными плитками площадь с магазинами и почтой, где его заинтересовали зубчатые картинки на конвертах, и папа объяснил - это марки, их, когда будешь побольше, сможешь собирать... Но пока Мишель собирал всё больше фантики от конфет, а когда лет в пять подружился с Ноэми, решил, что будет приберегать ещё и разные красивые коробочки, чтобы тоже строить из них потом целые города...
Папа и мама говорили с ним и читали ему книжки на одном языке, а в садике был совсем другой, переходя на который мама начинали иногда с трудом подбирать слова... куда было им обоим до воспитательницы в садике, до кассирш в магазинах, до водителей в автобусах! Это, однако, совершенно не роняло их в глазах мальчика. Ну и что же... зато "язык, который дома" звучал в их устах красиво и уверенно, а вокруг он почти никому не был знаком. Мишель понимал уже: там, далеко, в краях, откуда они приехали, все знают эту речь; по-здешнему же родители обязательно научатся. Ему же самому было очень легко на обоих языках, он ещё с малых лет дружил со словами, они - что те, что эти, - нанизывались, выстраивались, укладывались в сознании весело и приветно...
Он был бойким и сильным, чуть ли не раньше всех ребят в садике научился кататься на велосипеде без опорных колёсиков, очень метко бросал в мишень дротик с круглой резиновой нашлёпкой, умел без разбега пробить настоящим футбольным мячом в детские ворота так, что мяч проходил под самой штангой. Мальчишки уважали его, и ни один не смеялся над ним за то, что он часто играет ещё и с Ноэми. А играть с ней он очень любил. Никто лучше её не раскрашивал картинки, и Мишель, когда они брались за раскраску вдвоём, всегда слушался её указаний, где который цвет больше подойдёт. Она жила в соседнем доме, и их часто приводили в гости друг к дружке... Вот и в тот вечер... Мама привела его, она сидела в гостиной, родители Ноэми угощали её чаем с пирожными, а детям принесли тортики с кремом в вазочках в детскую комнату. И Мишель с Ноэми строили город из баночек и флакончиков. "А знаешь, это в первый раз так красиво получилось, - восхищённо сказала девочка, - давай оставим, не будем разбирать, и подумаем, кого мы здесь поселим... а то я пока не знаю - у меня только две маленькие куколки, остальные сюда не поместятся..." "А хочешь я солдатиков принесу... хоть завтра уже, - осенило его, - у меня рыцари пластмассовые, видела?" "Точно, - обрадовалась Ноэми, - мы их так красиво расставим... они на стенах стоять будут... а вот бы ещё даму в карете, правда?" "Можно вырезать картинку, - сказал Мишель, - обвести по картонке, приклеить и ещё подставку сделать... папа меня учил..." "Ой, точно, я тоже картинки поищу" - Ноэми даже в ладоши хлопнула, она вся светилась восторгом, идея захватила её. "Вот карету, правда, я не знаю откуда взять, - смущённо сказал Мишель, которому было неловко разочаровывать её, - но я, конечно, посмотрю дома в журналах, и ты посмотри, ладно?.." "Конечно, - откликнулась девочка, - ой, как будет красиво... мы это обязательно сделаем..."
Через несколько минут мама позвала Мишеля и увела домой - было около девяти вечера... Ложась спать, он шёпотом, чтобы не будить Сюзан, уже спавшую в кроватке у стенки напротив, попросил родителей: "Дайте мне старые журналы, какие найдутся... мне картинки нужны, фигурки делать..." Потом, в темноте, думал, как будет отлично найти эту... с золотыми волосами... Алису, что ли?.. И ещё к нему пришло озарение: ведь на конфетных фантиках есть отличная Красная Шапочка... точно, её и вырежу, а таких фантиков у меня же целых три, один истратить не жалко... С этой мыслью он и заснул, счастливый...
А рано, совсем рано утром его сон прорезало неким раздавшимся близко, вроде бы за самыми стенами дома, мерным стуком-стрекотанием - и, пробуждаясь уже, он услышал два отчаянно-захлёбывающихся, ужасных женских вскрика, один долгий, другой - намного короче, внезапно прервавшийся... и ещё страшнее самого этого крика было то, что он так вот обрывисто замолк... И опять - цепочка звуковых ударов... и ещё одна... и третья череда... очередь! Это стрельба, осознал вдруг маленький Мишель, это стреляют... он слышал такое в фильмах, но это же не фильм, это не понарошку, а по-настоящему... Вбежала перепуганная мама в ночной рубашке, за ней - папа в халате, с влажными волосами... только что из душа, он любил по утрам освежаться... У мамы губы полуоткрыты и дрожат... Сюзан, малышка, проснулась, заплакала, ещё и испугаться не успев, - просто потому что потревожили... А оттуда, из-за окна, вновь кричат, и на этот раз можно различить слова: "Спасите! Спасите!.." И - грохочущий звон разбитых стёкол откуда-то... нет, не у нас, это в доме рядом... "Ложитесь!" - закричал отец, схватил одной рукой Мишеля, другой - Сюзан, уткнул их, прикрывая собой, в сложенное на матрасике, на полу, мягкое зимнее одеяло - его совсем недавно, поскольку наступило тёплое время, вынули из пододеяльника... Туда же утянул маму, пригнул её голову... Позже Мишель понял, насколько правильно это было - они жили на первом этаже, и даже неприцельная пуля откуда-то снизу могла ненароком, не дай-то Бог, задеть кого-то... "Это... война?" - сбивчиво, охрипшим от ужаса голосом пролепетал мальчик. "Не знаю, не знаю ничего, только не поднимайтесь, лежите!.." - почти так же растерянно ответил папа; он и мама вместе держали детей и в то же время - "не пускали" друг друга... "Опусти же голову, наконец!" - вырвался у мамы истерический всхлип, она дёрнула мужа за воротник халата, пригнула его за шею... Сюзан теперь плакала уже навзрыд, но это было даже лучше, как же ей, крошке, не рыдать, когда родные взрослые, такие любящие, умные, сильные, - когда они сами трепещут... И вот опять выстрелы, а потом - сирены, протяжные, гулкие... Мишель уже знал, что это такое, он и это в фильмах слышал, и он понимал, что так оповещают об опасности - когда вот-вот начнут бомбить с вражеских самолётов. Но в небе не слышалось ничего; зато с улиц ближайших - гудки машин и рокот моторов; и вот опять несколько очередей... И крики... И вдруг - голос, громкий, отчётливый... что-то вроде радио... это микрофон, понял Мишель, - он знал, микрофон нужен, чтобы слышали далеко... Мужской, сильный, "офицерский" голос: "Террористическая атака! Граждане, оставайтесь в домах, не выглядывайте из окон, велите детям лечь, ложитесь сами!" "Террористы!" - замирающим от ужаса голосом прошептала мама. "Солдаты подоспели! - откликнулся отец. - Лежите, ради Бога, лежите..." Маленькая Сюзан плакала уже тише, обессилев; её детское сознание, видимо, уже чуть свыклось с этими звуками, и она ощущала подобие защищённости, спрятав головку в любящие руки родителей... А Мишель вообще не плакал; первый страх его прошёл, и он всей душой ожидал - вот-вот солдаты спасут людей, уничтожат тех, что прокрались сюда убивать. Он слышал о террористах, но знал - армия сильнее их, она всегда побеждает и победит сейчас...