А теперь мама почти не смотрит ничего и не читает ночами, как будто ей - и папе, смотревшему с ней подчас эти приключения, - не до фильмов, не до романов... так же, как, быть может, не до спектаклей в Опере...
Зато пару раз... или больше... Жюстин, ища нужную ей для уроков Библию - оснащённую множеством указаний на параллельные места, - находила её не там, где ей полагалось быть, не на полке около серванта, а в родительской спальне, на одной из прикроватных тумбочек... то с маминой стороны, то с папиной... да, однажды она лежала рядом с его мобильным телефоном... Почему они чаще, чем прежде, читают Писание?.. Что они ищут в нём? Не разрешения ли неких вопросов, которые гнетут и отягощают их... и которые не задашь никому из окружающих... а почему не задашь? Потому ли, что не решиться... потому ли, что не надеешься от этих окружающих получить ответ?..
Те двое - римский центурион со своей пиктской возлюбленной, - остались вдвоём против всего мира... Нет, Боже, нет, у мамы с папой не может быть так, не может быть ничего подобного... Жюстин стало страшно от этой мысли... У них - и мы, и дедушки с бабушками... И бывает ведь, бывает, как было раньше, так уютно, так радостно... вот тогда, ещё в сентябре, в игротеке, папа так весело, по-ребячески, играл с Пьером в этот хоккей, и купил ему компьютерную игру с инопланетянами, а мне купили музыкальный диск, который я так давно искала и вот именно тогда нашла; и вечерами, вечерами порой так хорошо нам опять... Папа с мамой так любят нас! И всё же, может быть, они - любя, - утаивают что-то. Именно любя... если у них есть некая потаённая боль, они не хотят, чтобы она охватила и нас... и - прячут её... так ли это? И если так, - что делать?..
Далеко не впервые думалось девочке об этом. И мелькало у неё подчас желание - поделиться этими раздумьями с папиными родителями, которых она часто видит, с дедушкой Шарлем и бабушкой Софи. Поделиться этими раздумьями и этим ощущением - что-то не так, что-то не то с папой и мамой... Но нечто бережно-чуткое в душе удерживало её. Зачем? Это "не то" столь расплывчато и неуловимо, что попробуй расскажи; и зачем бабушку с дедушкой растревоживать ещё больше... да, именно ещё больше, потому что они уже сами как будто порой замечают нечто, они стали чаще звонить, спрашивать, всё ли в порядке...
Тот центурион потерял всех товарищей... подобно кому? Подобно Одиссею... Жюстин не любила Одиссея, он пугал её своей жестокостью. Но вот, буквально недели две назад, утром, был разговор с мамой... Папа уже ушёл на работу и Пьера в садик отвёл... чаще отводила мама, но в тот день так получилось... да, и у неё вторая смена же тогда была, и утром она осталась дома; а в школе первый урок отменили, и можно было завтракать не спеша, и поболтать...А накануне Жюстин читала о предыстории Троянской войны и о том, что было в её начале. И она сказала маме за завтраком: "Этот Одиссей - жуткий провокатор и клеветник. Он знал - первый, кто спрыгнет на землю Трои, должен погибнуть, - и прыгнул на свой щит, а Протесилай был этим обманут, и соскочил на берег... и Гектор убил его... А историю с Паламедом помнишь, мама? Одиссей же возвёл на него клевету, выставил изменником - и погубил ни за что!" И тут мама спросила - чуть резким тоном, несвойственным ей, не часто звучавшим в её устах: "Ты думаешь - ни за что? Ты помнишь, что сделал ему Паламед?.." "Ну конечно, я понимаю, - пожала плечами девочка, - он мстил. Паламед разоблачил его, когда он притворился, что сошёл с ума, и не хотел на эту войну идти... но ведь справедливо разоблачил... и он обязан был вместе со всеми идти, они же клялись друг другу!.." "Да, - согласилась мама, - но Паламед... Жюстин, ты всё читала внимательно? Он взял из колыбели маленького Телемака, и положил перед Одиссеем, который пахал наискосок, кажется... и, будь Одиссей в самом деле безумен, он перерезал бы напополам - плугом или чем-то там, - младенца, своего сына!.. Да, он остановился, конечно... но Паламед поставил эксперимент на его ребёнке... и подумай, доченька, прощается ли такое?.. Может быть, именно за это Одиссей и мстил ему..." И Жюстин увидела в маминых глазах совершенно не присущее ей, странное для неё ожесточение. Да, добрая, мягкая, уютная мама оправдывает мстящего, защищает его... А мама добавила уже спокойнее и как-то задумчиво: "Может быть, потому-то он и стал жестоким, что вынужден был пойти на эту войну, разлучиться с семьёй на бездну лет; может быть, за то он и троянцам так хотел отомстить, что война, вспыхнувшая по их вине... по вине одного из них, - разбила ему жизнь!.."
"Мама, а ты захотела бы отомстить за такое?" - чуть было не спросила Жюстин, но удержалась, промолчала: вопрос показался ей жестоким, одним из тех, которые лучше не ставить перед любимыми людьми,... А мама встала... и было у неё чуть виноватое выражение лица... она вдруг поцеловала дочку в висок и сказала: "Ладно, ещё поговорим потом... собирайся уже в школу, времени мало..." Как будто спешила остаться одна, обдумать что-то или прочувствовать... И, наверное, выкурить очередную сигарету... Она и курить теперь стала больше... почему?..
И почему маме так хотелось, так важно было защитить Одиссея, чем его образ дорог ей?..
Вообще-то мама похожа на Герду из русского мультфильма, на Герду, кроткую и любящую, которой важнее всего - чтобы её Кай был жив, чтобы ему было хорошо. Да, Герда... она слышит от ворона о том мальчике, что полюбил принцессу и любим ею... и надеется - это Кай... и хочет, чтобы это был он... Но ведь тогда получилось бы, что он любит другую... Но ей важнее всего - чтобы с ним было всё хорошо, она думает сначала о нём, а потом уже - о своих обидах...
А что бы почувствовал Кай, если бы подумал, что Герда с другим? Нет, он, наверное, не выдержал бы даже такой мысли...Это... это как было у папы... Они с мамой, отмечая годовщину венчания - не так давно, Жюстин было почти одиннадцать, - рассказали ей историю своего знакомства на свадьбе, где они, как Золушка и принц, не отходили друг от друга; а потом папа всё не мог решиться позвонить, но, увидев на улице издали похожую на неё девушку с кем-то под руку и не успев увидеть её лицо, - те двое отъехали в машине, - спешно, дрожащими руками, набрал мамин номер: лишь бы увериться, что та, которая с другим, - не она! Девочка остро ощущала, как будто переживая сама, эту его радость - когда мама ответила... И так же радуется Жюстин за Герду - каждый раз, когда смотрит этот очень любимый ею мультик, - что рядом с принцессой не Кай, а другой, тот славный толстый мальчик... Но это Жюстин радуется, а не сама Герда...
Эту серию мультфильмов, купленную когда-то для неё, ещё на кассете, а не на диске, мама недавно, перед той сентябрьской поездкой в Париж, извлекла из шкафчика, чтобы показать Пьеру, но и Жюстин - читающая уже совсем взрослые книги о приключениях, - с удовольствием пересмотрела их все вновь. Там и "Дюймовочка", и печальная сказка об оловянном солдатике, где изумительная песня о мотыльке, летящем на свет... И ещё, кроме Андерсена, - "Белоснежка"... но не совсем обычная - там принцесса попадает не к гномам, там не гномы, а семь рыцарей... несколько чернобородых, а один очень юный... и они становятся её побратимами. И она уже невеста; и когда злая королева... нет, там - царица... губит её отравленным яблоком, прекрасный принц Элизе ищет её по свету, и только ветер знает и скорбно сообщает ему - где она... Этот принц, - думала Жюстин когда-то, лет в семь, - с Елисейских Полей, потому и зовётся так; но родители сказали, что имя у него из Библии, а герои этой сказки жили далеко на востоке... Там же, где маленький братец и девушка-сестра из ещё одного мультика: малыш, глотнув заколдованной воды, стал белым козлёнком, и их обоих жаждет извести злая ведьма... но юный принц спасает их, он выносит любимую со дна озера и убивает колдунью в образе чёрной хищной птицы меткой стрелой... Нет, впрочем, в этой сказке вроде бы не принц, там он называется просто "добрый юноша"...