Алексей мысленно получив все разрешения и согласования от контролирующих органов и организаторов боёв без правил, прислушался к разговору потенциальных жертв. Осталось только найти повод, чтобы подойти и начать склоку.
Прохор отвлек мирного посидельца от разработки гениального плана.
— Что-то ты не весел, Ляксей? Али вино тебе кисло? Или еда не по нраву? Может быть ещё, что? Хочешь, гусляра позову? Песнь споет душевную, — купец попытался разговорить Рязанцева.
Да, драка на время откладывалась…
— Ну-у, иди… Зови, — путник произнес с кислой физиономией убитого скукой и нарзаном страдальца.
Через долгие пять минут откуда-то из-за соседних столов выплыл гусляр. Музыкант не торопясь скосил глаза на икону божьей матери, освещенную желтоватым огоньком лампады, прошептал несколько слов молитвы, перекрестился, покашлял в кулак, выбрал свободное место напротив путников, сел. Он пристроил на коленях гусли и, склонив набок белоснежную голову, стал проворными пальцами перебирать струны, напевая скороговоркой:
…Это была не то песнь о вещем Олеге, не то о князе Игоре, не то еще о каком горе — злосчастье от которого все благополучно погибли. От такого пения у путешественника заныли зубы. И в носу зачесалось так, что захотелось чихать.
— Слушай, Прохор, а повеселей в его репертуаре — ничего нет? Ну, там… Тили-тили? Трали-вали?
— Нет… — Коробейников произнес философски подняв указательный палец. — Песнь — она должна за душу брать и чувства возбуждать!
— А может быть, тут игры есть, какие-нибудь, на деньги?
— Нечего глупостями заниматься. — Прохор отмахнулся от найденыша. — Денежная игра никогда не доводит до добра.
— Ну, тогда развлечения? — новая попытка почти уснувшего странника поднять себе настроение. — Например: боулинг, бильярд или шест с крутящимися девчонками гоу гоу? — Рязанцев с надеждой посмотрел на спутника.
— Не знаю про, что ты сказываешь. Но у нас такого нет, — Прохор начал оправдываться.
— Все-таки придется развлекаться самому… — Путник нервно задрыгал ногами под столом. Начал от нетерпения щелкать пальцами. — Интересно харчевня у них застрахована от стихийных бедствий? Или пожаров, каких? — Пронеслось в голове у Рязанцева. Он встал и направился в сторону активно шумевших мужиков, на которых постоянно жаловались соседи со всего района.
— Погодь, — Прохор схватил найденыша за руку. Он заговорщицки посмотрел сперва в одну сторону, затем в другую. Наклонился поближе и почти в самое ухо прошептал. — Есть у меня в повозке одна вещь — азартная. Сам правда в нее редко играю, да и церковь такое не поддерживает. Могут строго наказать за это… Но вроде ты не здешний. Да и не из трусливых!
— О-о-о… и, что же это? Наперстки, кости? Может быть — однорукий бандит? — напарник хитро посмотрел на Коробейникова.
— Что ты… Что ты, — купец замахал руками.
— Ну, не рулетку же ты в повозке спрятал? — вояжер спросил заинтригованно.
— Не знаю, что такое вулетка или одинокий бандит, — Прохор, недоумевая, посмотрел на Алексея. — Даже не догадываюсь, про, что ты говоришь. Короче… Сейчас принесу.
— Да заинтриговал… Что же он там спрятал? — мысли никак не могли собраться вместе в голове путешественника. От нетерпения он снова забарабанил пальцами по столу.
Через несколько минут купец принес сверток, бережно развернул его и достал… шахматы.
— Вау!.. — Рязанцев взял шкатулку и покрутил её. — И что? Это сейчас под запретом?
— Вообще-то церковь не одобряет азартные игры. — Прохор опасаясь «дурных взглядов» посмотрел по сторонам. — Говорят там, у немцев, если их батюшка узнает, то может наложить епитимью.
— Давай потихоньку, — молодой интриган прошептал негромко — как малолетний курильщик за гаражами. — Главное не затягиваясь. А если вдруг поймают — скажем, не наше! Или злодеи подбросили… А мы как добропорядочные граждане — как раз несли их сдавать.