— Тогда опять попадем в то же место, только нырнём ещё глубже во времени.
— А потом ещё глубже и ещё? — у миллиардерши мгновенно родилась деловая бизнес модель. В её глазах засветились радостные огоньки. — Правильно я понимаю?
— Наверное. — неуверенно произнес «Иван Сусанин — египтянин».
— То есть, получается, рано или поздно мы окажемся в том времени, когда пирамида была построена и вход — выход в усыпальный зал ещё не был запечатан?
— Получается так.
— Нуу… Скорее всего, так.
— Тогда почему стоим? Друзья мои, — она тут же деловым тоном обратилась к коллегам, копающимся в саркофаге. — Не будем задерживаться. Здесь уже больше нет ничего интересного. Двигаемся далее. Впереди, нас ждут более дорогие находки и новые приключения!
— Я-я, — воскликнул Циммерманн, услышав последнее слово. Он возбуждённо задрал голову. — Ооу, зер гуд… Приключения!!! Это есть хорошо…
Спертый воздух усыпальницы был пропитан тяжелым запахом смерти. В самом центре зала освещенного множеством факелов проходил чудовищный обряд жертвоприношения. Пламя факелов металось, отбрасывая призрачные, пляшущие узоры, и облик присутствующих в усыпальнице непрерывно менялся. Слуги жреца, упав на колени, затянули свое пение перед отвратительным хозяином, не забывая отбивать при этом поклоны. Внезапно пение оборвалось. Стоявшие на коленях люди запрокинули головы вверх.
— Йах кухлан йок тха, Ксуххалла! — со сжатых губ черного колдуна сорвалось чудовищное заклинание. Глаза его загорелись бешеным огнем. Он поднял руку с жезлом, на котором подобно небольшому солнцу вспыхнула и засверкала всеми цветами радуги верхушка. Серый туман, висевший под сводами пещеры на высоте его головы, зашевелился от возникшего света, как будто был живым. Помощники жреца замерли, не вставая с колен, и мертвенно-голубой свет упал на их лица. Это сверхъестественное сияние с оглушительным треском разгоралось перед их лицами. Воздух обжигало то стужей, то жаром… Безумцы огласили своды радостными возгласами.
— Яйх кхахл ту кат ткама нункхх! — продолжали тяжело звучать чужие и непонятные слова заклинания. Язык, на котором говорил маг, даже отдаленно не походил ни на один из языков, произнесённых кем-либо в современном мире. Кристаллы на скипетре сперва налились кровью, потом побелели, словно наполнились туманом.
В ответ на призыв жреца в зал медленно вползла огромная золотая змея. Ее отливающее переливами и блеском тело, толщиной с хорошую многовековую сосну, отвратительно пульсировало и переливалось. Массивная плоская голова чудовища, унизанная множеством горящих кровавым цветом камней, раскачивалась в такт движению. Раздвоенный язык высовывался между острых клыков. Немигающие ледяные глаза, величиной с большие монеты, нестерпимо блестели. Хвост гадины всё еще скрывался в круглом отверстии, находящемся в дальнем углу зала, а непрестанно высовывающийся раздвоенный язык уже почти касался ног заклинателя. Размеры гигантской рептилии были немыслимы.
Перед заготовленным заранее саркофагом, к высокому черному столбу была привязана гибкая обнаженная девушка. Её темные волосы падали на белые плечи, глаза были глазами пойманного в ловушку затравленного зверя. Взгляд пленницы был с пристальностью смертного часа устремлен на змею, которая в завораживающем танце поднялась и стала раскачиваться над несчастной жертвой. Чудовище широко раскрыла пасть. Показала страшные клыки, с которых капала ядовитая слюна.
— Ннеухтха лэхен мо ту тха хонон татутмх, — произнес колдун, всплеснул руками и громко рассмеялся. Его смех эхом отозвался в большом зале, загрохотал, снова и снова отражаясь от каменных стен. Змея резко, подобно пружине, разогнулась, прыгнула и заглотила голову девушки своей огромной пастью. С хрустом впилась в шею. Стала медленно, словно расплавленный металл, обволакивать пленницу своим телом. Её длинный хвост задергался, задрожал от удовольствия, с силой ударяясь в стоящие рядом статуи.
Гибкое обнаженное тело несчастной корчилось. Кровь струйками бежала по обнажённому телу цвета слоновой кости, бордовыми каплями капала на полированное дно саркофага.
— Наше путешествие, это величайшее археологическое открытие всех времен и народов! — нарушая идиллию торжественного момента жертвоприношения, из возникшего ниоткуда портала, с возвышенной речью к многочисленным поклонникам, вышел полноватый туземец. Тяжело дыша как перегруженный слон, весь увешанный золотыми изделиями, он с трудом удерживал в руках множество драгоценных жезлов, как большую охапку хвороста собранного на краю леса. — Вы не представляете, только на одной этой находке я смогу сделать целое состояние! Кстати, а когда у нас очередной выход по сбору раритетов?