— Ну, что же, — начальница посмотрела на скисшего мужика. Задумчиво прикусила губу. — Значит, предлагаете удавить или повешать?
— Лучше отрубить голову, — авторитетно добавили из-за спины. — Так будет спокойнее и ему и нам.
Поль дю Реварди понял, что вскоре он потеряет свое вдохновение, своего нового «друга» если не попытается срочно что-нибудь предпринять.
— Ах, мой милый мон ами, айе ла бонтэ дё… — внезапно гламурный почитатель поэзии громко обратился к поникшему колоднику. — Тебя теперь всё равно будут вешать или отрубать голова. Поэтому ничего не бойся. Скоро ты умрешь. Лучше кажи ещё шта-нибудь… На прощанье! Такое же поэтичное — про смерть, про боль, про страдания душа. Давай, не молчи! Мы все запомним твой последний слова.
«Приговоренный» упал на колени, вскинул руки, размашисто перекрестился и начал причитать…
— О, да! Это колосаль! — почитатель прекрасного вытащил из рукава батистовый платок и мягко смахнул слезу с глаз. — Какой биль талант. Он погибать молодой в этой варварской страна. Жаль, жаль. Но! Ничего нельзя поделать. О, жесткий нравы! О, злые люди! Иди, мой друг, высоко поднять голова и прими смерть красиво, так как ты читать эти великий строка! Прощай!!!
— Отставить, казнить, — Софья наконец-то приняла решение.
— Епифан!
— Да, матушка, — писарь подошел ближе.
— С сегодняшнего дня и цельную неделю ходишь по пятам за этим горе рифмаплётом.
— За кем, кормилица?
— За ним… — она ткнула пальцем в распластавшегося на коленях страдальца. — И всё, до последнего слова записываешь.
— Всё писать? Даже если он начнёт ругаться срамными словами?
— Всё пиши, Особенно если в стихах. Потом принесешь мне. А я на досуге покажу его болтовню кое-кому. И если эта билеберда действительно заслуживает внимания, то придётся перевести его на более лёгкую работу, а если нет, тогда…
— Выпорем, — перебил Епифан.
— Хорошо, — согласилась княгиня. — Выдерем как сидорову козу.
— Давай, холоп, благодари боярыню! — француз радостно толкнул мужика.
Федька пополз на коленях в сторону «святой» начальницы…
— Так, не тараторь, — чернильная душа сразу взялся за дело. — Повтори ещё раз последние слова.
— Неустанно спасибо, тебе говорю, — недовольно оглядываясь, произнес стихотворец.
— Молодец, не останавливайся. — Епифан записал концовку четверостишья и сразу начал командовать дальше. — А теперь кажи что-нибудь красивое, про стройку, про корабли…