Особо среди присутствующих на палубе матросов выделялся рыжий парнишонка в темно - зеленой одежде. Она сидела на нём как влитая. Начищенные сапоги блестели так, что было больно глядеть. Он, скорее всего на год, от силы на два, был старше Егорки. Но!!! Вел себя этот безусый вьюноша так как будто являлся, по меньшей мере, единственным сыном боярина. По поведению сынка складывалось впечатление, что папаша дворянин отказался от воспитания своего чада, плюнул на всё и сбежал с корабля. Утёк боярин в Москву, а может и ещё куда подальше. А дитинушка - сиротинушка, вошел во вкус, и гонял по судну всех без разбора и остановки. И, что удивительно - все его слушались. Он с деловым видом ходил между моряками. Приставал к вновь прибывшим. Постоянно, что-то спрашивал, узнавал, давал советы. Вел себя в высшей степени странно.
Матросы, под его присмотром вытаскивали на середину палубы ящики. Открывали их. Доставали оттуда содержимое. Человек в белой рубахе и колпаке выкатил пузатую бочку. Бывшим каторжникам, в небольшой железной посуде раздали вкусно приготовленное мясо и какие-то овощи. Выдали легкие белые ложки и прозрачные кружки со сладкой водой.
Истощенные, грязные, опухшие рабы, оглядываясь друг на друга, крестились, начали пробовать пищу на вкус, а потом есть. Они всё еще не понимали, куда попали, и какая судьба ожидает их.
Рыжий подошел к Егорке. Пристально осмотрел его. Увидел дудочку за поясом, ухмыльнулся.
- Ну, и как зовут нашего юнгу - музыканта?
Парнишка обернулся по сторонам, потом сообразил, что обращаются к нему, робко произнес. - Егорка.
- Егорка, - обидно передразнил рыжий.
В его голосе было что-то пренебрежительное и вместе с тем очень смелое, мальчишеское, задорное.
- Фамилия? - боярский отпрыск добавил в голос металла.
- Сонин.
- Так вот, юнга! Будущий матрос должен гордо произносить свое имя и должность... Юнга флагмана "Ля витэс" Егор Сонин. Ясно.
- Да... - промямлил. Егор.
- Не, да. А так точно. Повтори.
- Так точно, - звонко произнес Егор.
- Добавки хочешь?
- Нет.
- Тогда иди за мной, будешь помогать.
Кто-то из бывших невольников негромко затянул песню. Мелодия была горькой, тягучей. Несчастный хмуро сидел, привалившись к борту, в такт постукивал по доскам грязной ладонью...
Тоска по неудавшейся жизни звучала в песне, и было грустно слушать её здесь, над морским простором, из уст человека, для которого не было другой дороги, кроме как погибнуть от побоев и издевательств, с утра до ночи работая прикованным цепью к галерной скамье.
Юнга взглянул в сторону певца, увидел, как сошлись у него брови над переносьем, как тоскливо блеснули белки полузакрытых глаз.
Рыжий заметил спускающегося с верхней палубы человека в одежде похожей на его. В глазах парня заплясали веселые чёртики, он резко развернулся и гаркнул. - Пашутин, Климкин, Миронов ко мне.
К нему подошли три моряка.
- Климкин, песню про остров, запевай. Пашутин и Миронов подпевают. Юнга подыгрывает на дуде.
Проникновенно и ласково зазвучал семиструнный инструмент когда неизвестный присоединился к певцам. Егор достал дудочку и тоже постарался подыграть мелодию.
Матросы дружно подхватили слова песни. (Примечание автора. "Счастливый" - остров в Карибском море, где была создана первая военно-морская база "Таганово Компании")
Закончили петь. Люди задумчиво сидели, кто, где. Каждый с тоской думал о своем.
Рязанцев отложил гитару. Взял "До краёв наполненный стакан". Обратил внимание на то, что никто не подходит к коку - виночерпию. Встал и громко произнес. - У меня, родился хороший тост: - Друзья! За волю, свободу и самую лучшую долю!!!
Бывшие каторжане молчали, исподлобья затравленно поглядывая на Рязанцева.
- Ну? И, почему за вином никто не подходит? - странник оглядел скисших людей. Вы, что свободе не рады? - Он повернулся в сторону команды. - А вам, что особое приглашение нужно? Или у нас перевелись нормальные мужики, на корабле.
- Эт, дело доброе! Любо! Хорошо удумали, - радостно заголосили в ответ присутствующие на палубе, и весело устремились к бочке со всех сторон.
Выпили по первой. Вино было крепким.
- Первая с козлом, вторая с кипятком! - мужики закряхтели. - Э-эх зараза, язви её в дышло - хорошо пошла родимая!
У многих в глазах показались слезы - первые с нежных лет детства. Моряк с порванным ухом стал отдуваться, махать ладонью перед лицом, другой, со шрамом на щеке, шевелил губами, словно молился.
- Джонс, - рыжий недоросль продолжал давать указания коку. - Тащи огурцы, капусту, копчёности. Возьми Харламова и Петрова в помощники. Не видишь, закуси нет?
Выпили по второй - третей, произнеся горячие тосты за удачное плаванье и справедливого адмирала. Душевная песня продолжала звучать на корабле...
Третья или четвертая кружка. А может шестая. В приличном застолье - моряки их не считают.
- Джонс! - не успокаивался голос рыжего командира. Он громко перебил песню пьяного хора. - Вот пошли дурака за вином. Он одну бочку и прикатит. Живо давай, за добавкой. Это... и Шмелёва с собой возьми. Он, вроде пьет мало. Пусть поможет.
- Вот, я - адмирал! - ирландец растроганный алкоголем, жаловался окружающим. Моргал пьяными, осоловевшими глазами. - Прославленный мореход! Командую всеми тремя кораблями. - Слезы текли из глаз Хейлли рекой. Голос дрожал. Спиртное ударило "прославленному флотоводцу" в голову, на щеках выступил румянец, глаза заблистали. Он икнул. Стал загибать разведенные пальцы перед носом какого-то мужика. - Испанцев топил. Французов на абордаж брал. Турков! - разнес к чертовой матери всю их драную лоханку. А он мне! Губернаторская собака... Потный пожиратель рыбьих потрохов! Чтоб его громом разорвало! - не отдаёт Элизабет. А я ведь чувствую, любит она меня! Жить без меня не может. Скажи мне друг? - Он приобнял за плечи одного из матросов. - Где справедливость?