Неизвестно, что таилось в отчаянно дерзкой голове адмирала от таких новостей, но, на его губах играла злорадно-довольная ухмылка.
- Месье Адмираль Хейлли, - как это будет по вашему, представитель Таганово компани с трудом начал подбирать слова. - Прэтрэ лёрэй а вотр опиньон... Обязательно прислушается к вашему мнений... Но он очень спешить и не станет дрожать от дырявых посудин всяких разбойник. Если придётся, то он покажет всем, что есть такой военный искусство. И что может делать молодой русский моряк, под его талантливый руководство!
- О рёвуар господа. Же дуа партир, - Хейлли вновь отвел руку в сторону, чуть присев, любезно поклонился. Волнистые локоны его парика повисли и стали раскачиваться из стороны в сторону, как уши спаниеля. А затем он, задрав голову как павлин, плавно перебирая ногами, вышел из комнаты.
Писчики удивленные поведением делегации перестали строчить и притаились. Тишину приемной комнаты нарушила бившаяся в окошке крупная муха.
- Этот напыщенный московит - сумасшедший, - тихо понеслось вслед адмиралу за закрытой дверью.
- Он ирландец, - ещё тише возразили говорившему.
- Какая к дьяволу разница, хоть латинянин, - все равно их потопят как слепых котят!
День разгорался всё ярче и роскошнее. Длинные, перистые облака, раскинулись над горизонтом, поднялись выше, распушились, округлились и, сверкая белизной, тихо плыли по краю голубого неба. Море искрилось и блистало тысячами солнечных зайчиков. Казалось, оно дышит прозрачным голубоватым воздухом и бережно, словно материнскими руками, направляет эскадру из трех кораблей в сторону неведомого края земли.
Егорка Сонин уже на следующий день после выхода корабля в море полностью ориентировался на судне, знал название многих морских терминов и предметов, разбирался, где у корабля нос, а где корма. И вот сейчас юнга устроил себе первый морской экзамен, он набрался смелости и забрался на салинг, обвил руками стеньгу и качается вместе с мачтой.
Корабль огромной птицей несется по водной глади. У него резкий крен на правый борт, море встает бурлящей стеной. У юного матроса кружится голова, его тянет вниз. Сердце учащенно стучит. Но вот судно выправилось. Сердце паренька перестает давать перебои, страхи неожиданно исчезают, становится легко и весело, как некогда в детстве. Он начинает мурлыкать бодрую песню, смотрит вниз на матросов. Они работают наверху, вися в воздухе так же спокойно, будто находятся на ровной земле. Распускаются всё новые и новые паруса, толстые стволы мачт постепенно начинают гнуться, и натужно скрипеть как древки луков. Огромные полотнища принимают на себя ветер, раздувающий тысячи квадратных метров парусины.
Юнга нерешительно освобождает одну руку, потом другую. Оказывается, можно держаться со свободными руками. Он доволен собой. Он складывает ладони рупором и лихо кричит вдаль, подражая шкиперу: - Эге-гей! Живее, молодцы! Право на борт! Круче держать! Свистать всех наверх! Лево на борт! Двигайтесь, шустрее, якорь вам в душу! Справа по курсу земля!
Впереди, слева от судна, по морю тянется к горизонту извилистая дрожащая солнечная дорожка. Корабль и отраженное в воде солнце движутся наперегонки. Белые чайки, парят над изумрудными волнами. Легкий ветерок, ласково обдувая крутые просмоленные борта корабля, насвистывает мелодию далеких стран и невиданных приключений. Хрипло потрескивает палуба. Пена бурлит у форштевня. Прямые паруса на передней мачте тихими хлопками перешептываются с косыми.
Молодой моряк мечтательно смотрит вдаль, на горизонт, в сторону солнца клонящегося лучами к морю. Это первый день его путешествия на новом корабле и он пребывает в состоянии безотчетного юношеского счастья.
Накануне моряки рассказывали новичкам невероятные истории. И он жадно ловил слова "бывалых людей" о морских путешествиях, о далеких райских островах, где круглый год лето, о затонувших испанских галеонах с несметными сокровищами, о местах, где золото валяется прямо под ногами, как простые булыжники! - Эти невероятные истории будоражили душу молодому матросу и звали его в путь - дорогу.
И вот сейчас Егорка, висит высоко над палубой, глубоко вдыхает полной грудью ароматный, йодистый воздух, жмурится от солнца, улыбается, сам не замечая этого. В своих фантазиях он представляет головокружительные приключения, в которых он будет сражаться со злобными пиратами, искать несметные сокровища, охранять большие торговые караваны...
Юный мореход грезит наяву и видит самого себя то на капитанском мостике великолепного красавца галеона, то у штурвала грозного фрегата, то, на худой конец, с пистолетом за поясом несущим вахту на шканцах какого-нибудь быстроходного шлюпа или бригантины...
- Эге-ге-гей! - звонкий голос ветром разносится над кораблем.
В самой большой каюте флагмана "Ля витэс" переделанной под обучающий кабинет. (Не прошло и пяти минут, как завершился "душевный" разговор с Рязанцевым). Возле большого привинченного к палубе стола стоял адмирал Хейлли и гневно орал на Азиса. Новоявленный матрос из крымских степей сморщил лоб, слушал молча.
- А мне плевать на то, что ты не учитель и у тебя нет способностей к обучению матросов. На корабле худо - бедно читать и писать по-русски можешь ты, да ещё юнга. Не зная элементарной грамоты, люди не могут обучаться морским дисциплинам. А я, не могу делать из них мастеров своего дела.
На смуглом лице ирландца пылало выражение озабоченности, чёрные брови нахмурились, и между ними пролегла глубокая складка.
- Вот, - Хейлли размашисто ударил по большой стопке книг лежавшей рядом. - Книжки с картинками. Они называется, азбука. Только, что принесли. Собирай народ и учи... учи... учи от первой и до последней буквы.
- Да, но я... же не могу... - что то попытался промямлить в своё оправдание "первый татарский учитель словесности".
- Ты мужик или кто? - высокое начальство не выслушав, пренебрежительно осмотрело невольника холодным, не допускающий возражений взглядом. - Ты ещё мамочке пожалуйся, что тебя не кормят по утрам кашей. У нас, на военном судне, нет слова, не могу! Не можешь, заставим! Не хочешь, снова заставим! Значит, так... Матрос Ялшав с сегодняшнего дня вы освобождаетесь от всех текущих работ и занимаетесь только обучением письму и грамоте. И сожги ром мои кишки! Если они не начнут читать и писать, все до единого, уже через две недели!!! То я прикажу, тебя, высокородного бея, выпороть как подзаборную собаку. А затем понижу в должности до юнги и продлю срок твоего пребывания на судне ещё на два года. Всё, свободен. Иди и выполняй приказ.
- Есть, идти и выполнять приказ, - Азис весь бордовый как варёный рак, почти ползком, покинул кают-компанию.
- Герр адмирал, - в дверь заглянул часовой. - Первая группа матросов для разговора "по душам" собрана.
- Хорошо. Пусть заходят.
... - А мне плевать на то, что у вас нет способностей и вы уже взрослые мужики, - адмирал не мигая, впился взглядом в подчиненных. - Плевать на то, что вас учит ягастый басурманин, а вы ничего не понимаете в его учёбе!
- Значит так!!! - Хейлли засопел, напыжился, как бык на красную тряпку, начал скрести ногой. - Если кто! Через две недели! Не будет уметь читать и писать - спишу на берег, к чёртовой матери. Причем выкину с корабля, так как написано в контракте - в первом же порту.
Адмирал (Изображая святое правосудие) поднял свёрнутый листок бумаги и затряс им перед собой. - И идите на все четыре стороны... - нищенствуйте, голодайте, сдыхайте на чужбине, в какой-нибудь вонючей канаве, в полном невежестве и дремоте. А я наконец-то найду нормальных молодых ирландских гардемаринов и сделаю из них настоящих матросов, штурманов, капитанов, состоятельных и уважаемых людей.