Гномов осталось так мало, что налаживать с ними торговые отношения оказалось невыгодно. В основном ей попадались отшельники, которые приручали волков и облачали белых медведей в боевую броню — но хотя бы с ними удалось поддержать перемирие. С сожалением Лир думала о судьбе их некогда гордой расы и с удовольствием слушала истории о былых временах, боге Вотане, его божественном наместнике Видаре, который до сих пор ждал возвращения кланов в разрушенной столице, и павшей от рук эльфов последней королеве.
— Не знал, что эльфы были настолько… кровожадными, — растерянно прокомментировал Годрик, когда старый гном-отшельник настолько разошёлся, что перешёл на крики и брань на родном языке.
— Только дай им волю, я говорю! Это ваша братия любит их стишки про листву, а я своими глазами видел, какая резня здесь произошла!
В голове у Лир будто что-то щёлкнуло, и она указала на юго-восток.
— Их город не там находился?
— Вроде бы, не помню, — гнома будто вдруг поразила старческая забывчивость, он отвёл взгляд. — Храм их божка выше на горе, где и портал. Только место то странное, гиблое.
Годрик прищурился, тоже почувствовав смену настроения.
— Уж не потому пилигримы пропадали, что ты былое им припоминаешь?
— Больно нужны они мне, — пропыхтел гном, и Лир почему-то ему поверила: тот больше причитал, а сам боялся чего-то — это читалось во взгляде, когда речь зашла о городище нежити.
Лир продолжала мучить загадка старика и его «внучки», но лишь сейчас она получила ощутимую зацепку: давнюю резню, связанную с эльфами и — очевидно — гномами. Она снова просмотрела все старые свитки и краткую летопись Бергольда, однако, видимо, люди наведались так далеко на север позже и не застали те времена.
Уткнувшись в тупик, Лир вернулась к сказкам, которые забросила из-за вечной занятости: теперь она совала нос во все дела, в каждый угол, познакомилась практически с каждым жителем крепости, услышала сотни историй и прониклась духом хранителей севера. Это не столичные маги, оберегающие пыльные полки с разлагающимися книгами — местные одной волей могли раскалывать камни и прореживать леса, они читали ветер и знали сотни видов снега, ночевали в пустоши, застигнутые непогодой, и мастерили из шкур прекрасные изделия. К слову, торговля мехом стала весомой строкой доходов Бергольда — жаль лишь, что сезон для неё быстро кончался, с первыми осенними бурями, когда караваны возвращались в центральные земли.
Раньше, взяв в руки книгу, Лир терялась для остального мира, но теперь — едва могла сконцентрироваться на прочитанном, пока фоном размышляла о делах. Наверное, это и значило наконец вырасти. Она тяжело вздохнула, и Годрик поднял голову от карты, в которую постоянно вносил какие-то пометки после очередной экспедиции.
— Не идёт? — он понимающе усмехнулся. — А чем закончилась та легенда о старике, который столкнул жену в яму к демону? Хотя в действительности на том бы всё и кончилось…
Лир напрягла память и вдруг рассмеялась.
— Это очень странная история: демон вылез из ямы и предложил старику работать вместе. Первый насылал болезни, а второй лечил и брал за это золото — и так продолжалось, пока демон не решил заразить дочь местного барона и не зажить красиво. Старик долго покрывал подельника, но после сжалился над бароном и вылечил его дочь, затем обманул демона, сказав, что жена вылезла из ямы, и тот может возвращаться домой. Никого не сожгли, старик и внезапно вернувшаяся жена жили долго и счастливо.*
Годрик озадаченно смотрел куда-то в сторону, явно желая выругаться, и Лир невольно расхохоталась. Фыркнув, он вернулся к карте.
— Ох уж эти тёмные времена.
— Да уж. Интересно, насколько тёмными они были здесь. — Настала очередь Лир задуматься, и новая безумная идея вдруг захватила её неугомонный разум. — У меня есть одна мысль, но тебе она не понравится. — Годрик глянул на неё исподлобья, но промолчал. — Мне нужно отправиться в лес. В одиночку.
— Вы, как всегда, правы: мне не нравится.
Если бы Лир спрашивала хоть у кого-то разрешение, то никуда бы не продвинулась за эти долгие месяцы, однако Годрик был исключением: рыцарь заслуживал знать, в какую беду на сей раз собиралась ввязаться его леди. Она слишком многим была ему обязана.
В один из ясных дней Лир решилась уйти, и Годрик проводил её до кромки леса. Он не отговаривал, но поглядывая с тоской и такой нежностью, что сердце съёживалось. Они никогда не обсуждали и даже не намекали на единственную проведённую вместе ночь, зная, что далеко не взаимная симпатия их тогда столкнула вместе, а нечто тёмное — дух близкой смерти. Вспоминать о нём — значит привлекать его внимание.
На самом деле Лир до сих пор боялась правды: что старик действительно знал слишком много и мог стравить их специально, на потеху; эта тьма — её личное дело. Долго искать не пришлось — Лир направилась к кругу из рунных камней, где видела старика последний раз. Теперь она могла рассмотреть светящиеся синие письмена, притронуться к древности и задать вопросы, которые давно её грызли.
Старик поглаживал бороду и с высоты разглядывал Лир, словно малое дитя. Доспехи совершенно не внушали чувство защищённости перед ним.
— Так кто ты на самом деле?
— А вы, госпожа?
— Герцогиня Лир Вайнрайт, — отчеканила она, и старик снисходительно улыбнулся.
— Хорошо, тогда я Шлаахши — так прозвали меня эльфы. — Лир тяжело вздохнула, без слов признав своё поражение на первом же вопросе. — Имя — пустой звук, форма ветра, образ в чужой голове. Так кто вы, госпожа, на самом деле?
Озноб пробил до костей; Лир понимала, какого ответа он добивался, но не собиралась подыгрывать и попадаться в ловушку сожалений.
— Я — та, кто хочет спасти свой город от нежити, вот и всё. Второй подобной зимы мы не переживём.
— Да, они как зуд под кожей — не дают покоя, — с удовольствием подхватил старик. — А зуд этот вызывает особо мерзкий клещ — вот от него вы и должны избавиться!
Теперь Лир понимала правила извращённой игры: что бы ни требовалось для возвращения справедливости, божественные сущности передадут эту честь смертным.
— Я? Разве не ты здесь всеведущее существо?
— Всеведущее, а не всесильное. К счастью для вас, госпожа, Мортис служат и живые — так сказать, это временный для них этап. Есть некоторые… уловки для перевоплощения — ритуал очищения перед богиней: некромант должен принести в жертву невинного на священной земле и вкусить человеческую плоть. Как видите, большинство условий вами уже соблюдено.
Лир моргнула, совершенно не понимая, как реагировать — чего старик от неё ждал? Неужто энтузиазма? Желудок скрутило, хотя с каннибализмом в Бергольде давно покончено, а вываренные кости сожжены, чтобы Мортис никак не смогла их поднять. Впрочем, Лир понимала, что деяния достаточно — семя зла уже посеяно, но взрастить его можно только целенаправленно. Она говорила с каждым жителем Бергольда, заглядывала в глаза и следила, чтобы никто не понял, насколько черта близко.
Лир невольно усмехнулась про себя, осознав наконец помыслы инквизиторов. Те, кто тесно связан с ересью, давно приняли её в себя и оценивали других по своим меркам.
— Я не собираюсь служить Мортис, ни за что, — твёрдо заявила Лир, — и никогда не собиралась: от нас что-то скрывали, а я пыталась добраться до истины.
— Понимаю, ведь даже нежить пользуется магией Жизни, как и люди — ядами, Смертью. Грань настолько тонка, что практически не существует. Да, госпожа, я в вас не ошибся. Будет ужасно весело!
Старик повернулся, обозначая, что разговор окончен на его условиях, но Лир воскликнула вслед:
— Нет, ты не понял: я не собираюсь плясать ни под чью дудку и тем более приносить жертвы!
Её крик ушёл в пустоту — старик растворился в столбе света. Злая, как медведь-шатун, Лир быстрым шагом вышла из леса; Годрик помахал рукой, но, заметив её настроение, вытянулся как на построении.