Лир молча выслушала поток бойкой речи и едва не рассмеялась с «самопожертвования», затем переспросила:
— Ты хочешь покинуть Имперскую армию, чтобы отправиться со мной на край света, в горы? Бергольд стоит на краю известного нам мира, посреди нигде — знаешь ли ты об этом?
Годрик не растерялся — видимо, заранее обдумал своё решение.
— Я не покидаю армию, пока защищаю вас, и продолжаю выполнять свой долг, не страшась трудностей. Быть может, Всевышний подарил мне второй шанс ради этого.
Лир скептически оглядела его — молодого, полного сил и горячей крови — и со вздохом признала, что не хотела бы путешествовать через всю Империю без знакомого лица в сопровождении. Годрик мог тешить себя любыми иллюзиями, это его выбор.
Проститься с нажитыми вещами оказалось слишком просто. Лир забрала с собой только самую тёплую одежду, проигнорировав платья, и сильно удивилась прощальному подарку отца — комплекту доспехов по её меркам, невероятно удобному; такие могли стоить целое состояние. Герцог был зол на свою дочь, но не желал ей смерти.
Они обнялись на прощание — наверное, впервые в жизни проявив искренние чувства. Матушка утёрла слёзы платком и тоже заключила Лир в неуверенные объятия, затем сообщила с трагичным тоном:
— Я распустила слух, что ты на самом деле беременна не пойми от кого. Год посидишь, вернёшься одна — скажешь, что ребёнка потеряла. Все быстро забудут твой позор.
— Благодарю, матушка, — сквозь зубы проговорила Лир и поспешно покинула отчий дом.
Во дворе ждал Годрик, придерживая за поводья двух вьючных лошадей. Обернувшись, Лир увидела в окнах лица прислуги и тут же, поджав губы, отвернулась.
— Тяжело уезжать? Не переживайте, вас быстро призовут, — решил подбодрить её Годрик, но Лир покачала головой: в приказе инквизитора не указывалась дата окончания наказания. Видимо, так он надеялся выдавить последний секрет — или же ухватить старого герцога за горло.
За воротами их окружили всадники из сопровождения — безродные рыцари, которые составляли подавляющую часть армии. Лир мысленно распрощалась с белоснежной столицей — её мощёными улицами, базиликами, башнями, развевающимися флагами и синими черепичными крышами — и отправилась в путь с тяжёлым сердцем. Ей не впервые пришлось держаться в седле целыми днями, но впервые — в доспехах. Сжалившись над ней или заскучав, рыцари давали советы и тренировали Лир на привалах: даже опытным солдатам отчаянно хотелось размять ноги, как и лошадям — сбросить их с себя и спокойно пожевать траву.
Они останавливались в тавернах и постоялых дворах, в крупных городах и деревнях, торговых постах и оживлённых лагерях пилигримов. У Лир не было желания подходить к незнакомцам и злить сопровождающих, так что течение чужих, абсолютно разных жизней проходило мимо неё. Годрик пытался составить компанию, но тушевался и краснел под взглядом Лир: его произвели в рыцари чуть больше месяца назад, так что не только она привыкала к новой роли. Старые вояки посмеивались, но с энтузиазмом вспоминали своё посвящение.
Чем дальше они удалялись от сердца Империи, тем захолустнее становились земли. Люди здесь едва ли знали, что происходило в мире, и сосредотачивались на собственном выживании. Несколько раз Лир требовала остановиться и помочь какой-нибудь деревне изгнать разбойников или стаю волков, но этого всегда оказывалось недостаточно — их провожали проклятиями. Затем к конвою присоединился крестьянин на повозке, набитой сеном, и с ближайших деревень, сделав крюк, рыцари собрали мешки с зерном, грозя какой-то бумажкой с печатью.
Время смешалось в однообразный ком из рассветов и закатов, но по ощущениям они точно ехали больше месяца. Однажды пошёл снег — и больше не заканчивался. Впереди мрачной тенью на горизонте выстроились горы, проткнув вершинами тёмно-серые тучи. Где-то в их сердце ждал Бергольд. Неделями они продвигались по горным тропам, минуя разрушенные крепости гномов, и ночевали в захолустных постоялых дворах. Между ними словно никакой жизни не было.
Город-крепость Бергольд действительно стоял посреди нигде — в заснеженной пустоши, обдуваемой ветрами; так высоко, что снег здесь никогда не таял. Годрик предположил, что деревья вокруг давно вырубили под строительство и растопку. Свежая колея в сторону прореженного леса внушала надежду, что Лир не замёрзнет насмерть во сне. Крестьянин затормозил у одинокой фермы за стенами, где уже ждали свежее сено; остальные припасы отправили в крепость.
Лир чуть не выпала из седла, пока рассматривала древние стены, возведённые на совесть, огромные ворота и небольшие башни, где прогуливались лучники, чтобы не замёрзнуть. По сочетанию разных стилей она поняла, что Империя, скорее всего, завоевала Бергольд у гномов или же заселила брошенную или опустошённую крепость — судя по качеству древесины, дома стояли новые. Цепкий взгляд хватался за каждую мелочь, словно в утешение — что же ей досталось взамен родных земель, — но не находил ничего примечательного: вся история Невендаара строилась на завоеваниях. Взять, например, нынешнюю войну с эльфами: семьдесят лет назад вернулся их бог Галлеан и погнал эльфов вглубь Имперских земель, где они основали новую столицу, а ныне здравствующий император Мередор на закате жизни решил отвоевать их часть.
Рыцари криками отгоняли жителей Бергольда от повозки, пока рабочие перетаскивали мешки в амбар. Они пытались предотвратить давку и разграбление, но Лир уже понимала, что честного деления не предвидится, и вышла вперёд.
— По статусу теперь я могу считаться хозяйкой Бергольда, поэтому беру управление крепостью под свой контроль, — сказала она рыцарю, которого остальные считали за лидера.
— Да как хотите, — буркнул тот с выражением величайшего облегчения. — У меня нет ни малейшего желания здесь задерживаться.
Он сделал жест своим людям и отправился в конюшню. Голодные взгляды уставились на Лир, и она тут же поняла, какую ошибку совершила. Однако как только несколько мужчин сделали шаг вперёд, Годрик пришпорил коня и преградил им путь.
— Не делайте глупостей. Уверяю, еда будет разделена честно.
— Да её едва ли хватит на пару месяцев! — возразили из толпы. — Если зверьё уйдёт, то помрём!
— И тем не менее организованно мы сможем всё пережить! — вступила Лир, чтобы заговорить людей до появления стражников и сквайров. — Обещаю, что я, леди Лир Вайнрайт, позабочусь о Бергольде!
Она говорила как Ламберт — громко, уверенно, до скрипа на зубах наивно — и сама себе не верила, но на людей обещания подействовали. Лир скормила с рук надежду, хотя понятия не имела, что предстояло пережить.
Когда амбар закрыли на замок, она отправилась изучать новые владения. Двухэтажный дом в центре крепости напоминал бледную тень резиденции Вайнрайтов в столице, но Лир не стремилась к излишествам: лучше жить в деревянной хибаре, чем дрожать в ледяном каменном гробу. От служанки она отказалась, припомнив опыт, из-за которого здесь оказалась, только велела греть воду и оставлять кадку у двери раз в неделю.
Сенешаль Миваль был слишком стар, чтобы везде поспеть, но Лир пригодилась его мудрость, пусть и помноженная на типичную для суровых краёв суеверность. В церкви служил старый патриарх, который должен был застать в живых императора Демосфена. Он недобро поглядывал на Лир и наверняка знал причину, по которой её сослали в Бергольд, но тактично молчал или недовольно кряхтел, когда она тянула руки к церковным книгам — кладези местной истории.
Местные вели календарь, опираясь на погодные циклы и совпадения: например, если стада оленей уходили от гор, значит, скоро оттуда спустится великая буря, а если птицы улетали раньше срока, жди долгой зимы. Лир не собиралась спорить с приметами и, как обещала, погрузилась в подсчёты: золота в скромной казне, провианта в амбаре, сколько нужно заготавливать дров, сколько мяса засолить. Она позволяла говорить всем, кто желал дать совет; поощряла инициативу, чаще хвалила и строго обращалась с нарушителями. Ламберт многому её научил — и помог советами закрепиться на новом месте, не подозревая об этом.