Сначала молодой человек отнесся к этому предложению довольно подозрительно и сразу стал холоднее и сдержаннее. Но мало-помалу он оттаял под действием искренней и непритворной любезности изящно одетого джентльмена, а когда этот последний настоял на том, чтобы заплатить за оба ужина, то сомнения молодого человека, по-видимому, совершенно улетучились, и он сделался не только доверчивым, но даже болтливым. Он рассказал изящно одетому джентльмену, что его зовут Симмонс, что у него недурное маленькое ранчо в графстве Энсинал и что он в первый раз выбрался из Техаса. Изящно одетый джентльмен сообщил в свою очередь, что его фамилия Клэнси, что друзья зовут его «Капитаном», что живет он в Далласе и состоит членом Христианского союза молодых людей. Он протянул мистеру Симмонсу визитную карточку, где было напечатано: «Капитан Ричард Сэксон Клэнси», а внизу наспех нацарапано карандашом: «Агент Акционерного общества Ю. Т. ж д.».
– А теперь, – сказал мистер Симмонс, когда они кончили ужинать, – я хоть и стесняюсь предложить вам, потому как мы с вами мало знакомы, но я за то, чтобы выпить кружку пива. Если вам это дело не подходит, ну что ж, извините и не обижайтесь.
Капитан Клэнси снисходительно улыбнулся.
– Берегитесь, – сказал он шутливо. – Не забывайте, что нам с вами нужно смотреть в оба сегодня ночью. Я отвечаю перед Акционерным обществом за вверенные мне деньги, а кроме того, я вообще-то редко притрагиваюсь к пиву, но, я думаю, от одного стаканчика вреда не будет.
Мистер Симмонс открыл свой саквояж и, порывшись, извлек бисерный кошель, из которого он вытащил десятицентовую монету и предложил немедленно пустить ее в оборот. Капитан Клэнси припомнил, что он слышал от кого-то из приятелей, что здесь где-то есть тихий приличный бар – «вот только не знаю, на какой же это улице?».
После некоторых блужданий и поисков они подошли к зданию с вертящимися входными дверями, перед которым снаружи висел фонарь, и капитан сказал, что, вероятно, здесь можно выпить пива. Они вошли и очутились перед нарядной стойкой, сверкающей огнями и зеркалами, у которой стояло пять-шесть человек довольно свирепого и осоловелого вида.
Мистер Симмонс заказал две кружки пива, и, когда они выпили его, он положил на прилавок свою десятицентовую монету.
– Что это вы дурака валяете? – сказал бармен. – Тут только половина. Гоните еще монету, да поживей.
– Послушайте, – сказал мистер Симмонс, – пиво везде стоит пять центов кружка. Не думайте, что вы напали на простофилю.
Тут капитан Клэнси шепнул ему, что лучше уж заплатить то, что с них спрашивают, чтобы не вышло какой-нибудь неприятности.
– По-видимому, это какое-то подозрительное место, – сказал он, – и вы не должны забывать, что нам нужно держаться поосторожней, пока у нас при себе эти деньги. Позвольте мне доплатить десять центов.
– Нет, – сказал мистер Симмонс. – Уж коли я взялся угощать, я и уплачу сполна. – Он снова полез в свой саквояж и достал еще две монеты по пять центов.
В эту минуту где-то рядом заиграл оркестр, и мистер Симмонс повернулся посмотреть, откуда доносятся эти веселые звуки.
Бармен подмигнул капитану Клэнси и сказал тихонько:
– С хорошей поживой, а, Джимми, подвезло, старина?
– Да, похоже, клюнуло, – так же тихо шепнул капитан, выразительно прищурившись на бармена левым глазом.
– Скажите, – сказал мистер Симмонс, тыча пальцем в том направлении, откуда неслась музыка, – что это у вас там такое?
– Высокохудожественная первоклассная музыкально-драматическая программа, лучшая во всех Южных штатах, – ответил бармен. – Самые изысканные и возвышенные выступления выдающихся знаменитостей. Заходите, джентльмены.
– А ведь там, верно, на сцене представляют, – сказал мистер Симмонс. – Не зайти ли нам?
– Не очень мне нравится это место, – сказал капитан Клэнси. – Но можно зайти посмотреть, чтобы убить время; сейчас только половина одиннадцатого; ну что ж, посидим немножко, а потом отправимся в гостиницу и в половине двенадцатого ляжем спать. Разрешите, уж я возьму билеты.
– Идет, – сказал мистер Симмонс, – я платил за пиво.
Бармен показал им, куда пройти. В небольшом холле какой-то очень развязный господин уговорил их взять билеты наверх. Они поднялись по лестнице и очутились в уютной семейной обстановке маленького театра. В полупустом зале сидело человек двадцать – тридцать мужчин и подростков, и представление уже, по-видимому, было в полном разгаре. На сцене весьма пародийный ирландец гонялся с топором за еще более пародийным негром, а бойкая молодая леди, в короткой юбочке и голубом трико, стояла на бочке и что-то вопила пронзительным срывающимся голосом.