— Хоть раз пригорит каша — ссажу на первом же полустанке, — пригрозил обреченно, когда на пару с Мемелей таскали добычу в ожидающий воз.
Пригрозил, хотя и знал: никого он не выгонит и никого не ссадит, потому как помощников у него — чуть.
Мемеля с готовностью тряс башкой, соглашаясь. Затем забрался на телегу и принялся ласково гладить мешки с крупой, нашептывать им что-то успокоительное на своем языке.
Не успели подвезти к вагону-кухне и разгрузить добытую провизию — прибыли социальные сестры. Явились не по одной, а целой стайкой: одиннадцать сотрудниц — в три раза меньше, чем требовалось для такого эшелона. Но больше в Наркомпросе не было — очевидно, Дееву полагалось быть благодарным и за это.
Морщинистые лбы, изогнутые коромыслами рты, шишковатые пальцы — сестры были суровы на вид и молчаливы. Эту строгость и преклонные годы женщин Дееву хотелось бы принять за опытность и обрадоваться, но не вышло: все сестры были новобранцы.
Бывшая горничная. Чиновничья жена, чей муж сгинул в беспокойном семнадцатом. Овдовевшая попадья. Разорившаяся портниха. Башкирская крестьянка, потерявшая в Гражданскую всю семью и дом. Волостная библиотекарша, что перебралась в город с началом голода, потому как волость ее наполовину вымерла, а книги были растащены и сгорели в печах…
— Социальные работники есть? — безнадежно спросил Деев, прогуливаясь вдоль выстроившихся у состава в ряд новоприбывших и оглядывая их выцветшие платки и потертые шляпки.
Ответа не услышал.
— Учителя?
Нет ответа.
— Сестры милосердия?.. Сиделки?.. Нянечки?
Одна из женщин сделала шаг вперед, и Деев умолк на полуслове. Как не заметил он раньше эдакую паву? Казалась она моложе остальных — еще далеко до сорока — и красива так, что в первую минуту знакомства хотелось не говорить с ней, а только любоваться. Темные глаза и брови, и белизна лица, и прекрасная полнота тела — все это шло одно к другому необыкновенно. В голове завертелось невесть откуда пришедшее, нелепое: «персидская княжна».
— Я имею представление об устройстве человеческого организма, — сказала. — Первую помощь ребенку или взрослому оказать смогу.
По мягкости произношения было слышно: татарка. Значит, княжна не персидская — татарская. Деев сглотнул пересохшим горлом и постарался придать голосу наибольшую начальственность:
— Медичка?
— Ихтиолог.
— Кто? — по-детски растерялся он.
— Специалист по изучению рыб.
Деев понял, что хлопает глазами, — в точности как Мемеля. Оторвал взгляд, откашлялся, свел брови, угрюмо оглядел остальных. И сестры глядели на него — угрюмо.
— Училась в университете Цюриха, на факультете естественных наук, — продолжала княжна. — Биологию изучала углубленно.
Деев не знал, где этот Цюрих — в Германии или в Голландии. И какие именно науки именуют естественными, не знал тоже.
— За ранеными ухаживала?
— Нет. Работала в Казанском ботаническом саду. Моей задачей было создание экзотической коллекции для аквариума.
— Какой коллекции? — вновь не сдержался, переспросил.
И рассердился, что переспрашивает уже который раз — как идиот. Умела же эта женщина загадками говорить, других дураками выставлять!
— Экзотической. Иными словами, редкой. Морские коньки, рыбы-клоуны, рыбы-бабочки… — карие глаза внезапно сделались ласковы и мечтательны, — …мавританские идолы, императорские ангелы…
— Что ж тебе не сиделось-то в саду этом ботаническом вместе с ангелами, идолами и императорами?! — не стерпел Деев. — Что ты ко мне-то в эшелон пришла — место чужое заняла? Если б не ты, может, Наркомпрос санитарочку бы какую прислал, или аптекаршу, или сиделку! Все одно лучше, чем рыбачку…
— Нет больше ботанического сада, — ответила спокойно. — Лошади съели.
— Какие лошади? — опешил он.
— Там был расквартирован кавалерийский полк — в восемнадцатом. И лошади съели все растения-экзоты — вместо сена. А что не съели, то пустили на растопку в девятнадцатом.
— Господи, а рыбоньки твои как же? — ахнула одна из женщин.
— Рыбоньки?! — разъярился вконец Деев. — А ну, слушай мою команду, товарищи сестры! Разбиться по двое — и по вагонам! Помещения подготовить для приема детей. Свои спальные места отгородить занавесками. Керосин для ламп и уголь для печей — получить. А болтовню — отставить. Марш!
Женщины встрепенулись, засуетились, залопотали между собой, разбиваясь на пары. Минута — и разбежались по вагонам. Вот как с ними нужно: не рассусоливая, погрозней!