Мина, однако, еще опасна. Могут сработать три капсюля детонатора во внутреннем цилиндре ее корпуса. Мина, правда, не подскочит на полтора метра и не разбросает триста сорок шариков шрапнели и осколки корпуса на расстояние до ста пятидесяти метров, но детонаторы взорвут ее тротиловый заряд. Надо быстрее вывинчивать и эти взрыватели!
Вторую мину Дмитрий обезвреживает уже спокойнее, увереннее.
14
Очень не хочется Вольфу идти к Паулю Лейтнеру, но ничего не поделаешь — надо. Если бы не он, начальник гестапо штурмбаннфюрер Хассельман обвинил бы его в связи с партизанами. Вольфу и сейчас еще страшно вспоминать ту ночь…
— Здравствуйте, господин Лейтнер, — кланяется он заместителю пожарного депо. — Извините, что не смог сразу вас отблагодарить… Подполковник Штралендорф дал мне срочное поручение.
— Помилуйте, за что же меня благодарить? Я ведь ничего особенного для вас не сделал. Просто доказал на начальнику гестапо, что вы не виноваты в происшедшей катастрофе.
— Именно за это вам спасибо. Не всякий на вашем месте решился бы на это. Штурмбаннфюрер Хассельман мог бы и вас обвинить в соучастии… Сейчас, знаете ли, такое время…
— А вот высказывать подобные мысли я бы вам не советовал, — хмурится Лейтнер. — Да, время действительно суровое — война, но из этого вовсе не следует делать заключение о торжестве несправедливости.
— Извините меня, господни Лейтнер, но вы все такой же неисправимый идеалист. Каким были при советской власти, таким и теперь остались…
— Каким я был при советской власти, о том нам, Вольф, трудно судить. И давайте прекратим разговор на эту тему. Если у вас нет ко мне ничего больше, то я вас не задерживаю.
— Я пришел к вам за советом, господин Лейтнер. Сегодня, как вам известно, к нам прибудет эшелон с очень важным грузом. Как бы с ним не случилось того же, что и с тем…
— Вы думаете, что партизаны снова заминировали дорогу?
— Охрана пути теперь значительно усилена. Патрули обходят свои участки ночью через каждый час, а то и чаще. Чтобы легче было обнаружить установленные партизанами мины, балласт между шпалами и на откосах балластной призмы поливается известью, боронуется хворостом и граблями. К тому же подступы к участкам пути, проходящим по насыпям, заминированы
— Так чего же вам в таком случае бояться! При таких предосторожностях разве мыслимо что-нибудь заминировать?
— Все это так, но ведь советские партизаны сами знаете какие изобретательные…
— Нет, я этого не знаю, господин Вольф! — повышает голос Лейтнер. — И смотрите, чтобы штурмбаннфюрер Хассельман или подполковник Штралендорф не обвинили вас за это в паникерстве.
— Я надеюсь, что вы им…
— Я-то не собираюсь их об этом информировать, — усмехается Лейтнер. — А вот кто-нибудь другой, услышав от нас подобные речи, вполне возможно, что и расскажет.
— Так ведь я только с вами так откровенен, господин Лейтнер. И потому хочу посоветоваться, не послать ли мне в сторону Чичкова сначала один только паровоз?
— При таких-то мерах предосторожности?
— Береженого, как говорят русские, Бог бережет.
— Ну, так посылайте тогда. Но кому же из местных машинистов доверите вы это?
— Кузьмину.
— Почему именно ему?
— Хочу заодно проверять, не связан ли он с партизанами…
— Нагнал же на вас страху начальник гестапо — всюду теперь мерещатся партизаны! Каким же образом, однако, проверите вы Кузьмина?
— Во-первых, если он с ними связан, то знает, конечно, их замыслы и может отказаться от этой поездки
— Отказаться? Только по этой причине? — удивляется Лейтнер. — Кузьмин ведь старик, и у него в запасе множество болезней. Может сослаться на нездоровье. А из этого может следовать…
— Ничего из этого следовать не будет, ибо он, скорее всего не знает ничего о партизанах. А тем более об их замыслах.
— На всякий случай я поручу все же за ним понаблюдать.
— Ну что ж, посылайте тогда Кузьмина. Только я на вашем месте выбрал бы более надежного машиниста.
— А черт их знает, господин Лейтнер, — зло ругается Вольф, — кто из них более надежный! Я ведь и Мышкина вполне надежным считал…
Дмитрий Щедров со старшим сержантом Кручиной лежат в густых кустах полосы отвода, разминированной прошлой ночью. Перед ними высокая насыпь железной дороги, хорошо видная на фоне освещенных заходящим солнцем облаков. Только что прошел патруль — целое отделение жандармов. Теперь тихо. Дмитрий очень боялся, что заденут они своими сапожищами два троса, тянущихся от мим, заложенных на насыпи под шпалами, к ним в кусты. Но все обошлось благополучно. Видно, Кручина так вмял их в землю, что не заденешь.