Тогда он еще слепо верил газетным сообщениям. На самом-то деле все было сплошным спектаклем, ибо это по заданию Гиммлера эсэсовский полковник Альфред Наужокс инсценировал нападение роты польских солдат на немецкую радиостанцию, находившуюся неподалеку от Польской границы. Осуществляя замысел начальника германской полиции рейхсфюрера СС Гиммлера, гестаповцы раздобыли сто пятьдесят польских военных мундиров и облачили в них немецких солдат, говорящих по-польски. Потом им было поручено захватить немецкую радиостанцию и обратиться к полякам с призывом: рассчитаться со своим исконным врагом — Германией.
А начальнику местного отделения гестапо повелевалось доставить из немецких тюрем на «место боя» за радиостанцию переодетых в польскую форму арестантов и разложить их тела на площади перед радиостанцией. Трупы их должны были свидетельствовать о кровопролитном бое немцев с «польскими захватчиками».
Штралендорф узнал об этом лишь в 1941 году, перед самой войной с Россией, и не возмутился, а еще выше оценил волевые качества своего фюрера.
— «С этим человеком можно завоевать не только Европу, но и весь мир», — окончательно уверовал в Гитлера Штралендорф. Для осуществления этой великой цели он оправдывал любые средства. И его не коробило от того, что фюрер, использовав подготовленную Гиммлером провокацию, обвинил Польшу в агрессии. Напротив, он пришел в еще больший восторг, вспомнив о воззвании Гитлера германским вооруженным силам первого сентября 1939 года.
«Польское правительство, не желая установить дружеские отношения, к которым я стремился, хочет решить вопрос силой оружия. Несколько случаев нарушения границ, которые не могут быть терпимы великой державой, показывают, что Польша более не хочет уважать границ Германии. Чтобы положить конец этим безумным действиям, я не вижу другого пути, как ответить на силу силой».
Так, по глубокому убеждению Штралендорфа, мог действовать только великий человек, которому все дозволено. Разве осмелится кто-нибудь обвинить Гитлера в том, что он и в дальнейшем пускался на дипломатические обманы, заверяя Данию, Норвегию, Бельгию, Нидерланды и другие страны в своем миролюбии?
«Я дал обязательства большому количеству государств, — заявил фюрер в конце апреля 1939 года. — Ни одно из этих государств не может утверждать, что какой-либо намек на требования, противоречащие этой декларации, был когда-либо сделан Германией. Например, никто из государственных деятелей Скандинавии не может утверждать, что германское правительство или германское общественное мнение выдвинули требования, которые не соответствовали бы суверенитету и целостности государств».
А то, что несколько месяцев спустя немецкие войска без всякого предупреждения вторглись сначала в Данию и Норвегию, а затем в Бельгию, Нидерланды и Люксембург, Штралендорф считал вполне закономерным результатом решительной политики фюрера…
Вспоминая теперь историю молниеносных побед своего вождя, Штралендорф воодушевляется все более. Конечно, ему далеко до фюрера, но и он ни перед чем не остановится. Нужно будет — расстреляет все мальцевское полицейское управление, объявив всех его полицаев партизанами и диверсантами. В крайнем случае можно будет и Вольфа объявить их сообщником, хотя, судя по всему, служит он великой Германии верой и правдой. Да что Вольф, потребуется, он и фон Гроссе не пощадит.
24
Как только Штралендорф прибывает в Мальцево, обер-лейтенант Вольф докладывает ему, что их ждет представитель гестапо штурмбаннфюрер Бауэр.
— Вы были у него? — интересуется Штралендорф.
— Никак нет. Решил дождаться вас.
Штурмбаннфюрер Бауэр принимает их тотчас же, прекратив допрос других лиц. Представившись Штралендорфу, он сразу же сообщает ему, с какой целью пригласил его к себе.
— Мне поручено расследование причины взрыва местной церкви и гибели целого подразделения танкистов, господин подполковник. А так как нам известно, что обер-лейтенант Вольф по вашему распоряжению производил в этой церкви обезвреживание обнаруженной там мины, то мне хотелось бы…
— Простите, господин штурмбаннфюрер, но я должен внести некоторые уточнения, — перебивает его Вольф, с трудом сдерживая волнение. — Я не специалист по подрывному делу, и поэтому разминирование производил не я, а саперный лейтенант Мейсснер с двумя ефрейторами.
— Да, я знаю это. Но ведь вы, господин Вольф, присутствовали при разминировании.