— Я уже сказал вам, что, не будучи специалистом, не могу несли ответственности за их работу. Надо бы спросить у тех саперов, как это могло произойти.
— Запрос на лейтенанта Мейсснера в его часть уже сделан. Он скоро прибудет сюда и ответит за свою преступную небрежность.
— Вы думаете, господин штурмбаннфюрер, что это небрежность? — спрашивает Штралендорф.
— Приглашенный мною военный инженер утверждает, что разрушение такого фундаментального здания могло произойти только в результате взрыва мины, заложенной на значительную глубину. Причем не где-то около, а внутри церкви. А это можно было сделать лишь до того, как помещение церкви заняли танкисты. Командир танковой дивизии, лучшее подразделение которой погибло в результате этой катастрофы, лично следит за порученным мне расследованием и требует ежедневного доклада о его ходе. По наведенным мною справкам, обеспечением помещений для расквартирования танкистов занимались вы лично, господин Штралендорф. Поэтому мне хотелось бы выслушать ваши соображения о причине взрыва. Чья тут, по вашему, вина?
Штралендорфу ясно, что заключение дивизионного инженера соответствует действительности. Вне всяких сомнений, партизаны не имели возможности заложить мину в церковь, когда там были танкисты. Едва ли удалось им сделать это и заблаговременно. Скорее всего, это дело рук советских саперов накануне оставления ими станции и поселка. Бесспорно и то, что лейтенант, производивший обезвреживание найденной в угле мины и осмотр помещения церкви, допустил явную небрежность, а обер-лейтенант Вольф, которому он, Штралендорф, так поторопился присвоить это звание, просто ничего в таких делах не смыслит.
Если попробовать теперь свалить всю вину на Вольфа, то явная беспомощность его тотчас же и обнаружится. Конечно, Вольф и сам уже заявил, что в вопросах минирования он полный профан. Нетрудно будет убедиться, что и в других военных вопросах он такой же невежда. Следовательно, отвечать за эту катастрофу придется ему, подполковнику Штралендорфу, старшему по званию, военному коменданту на участке железной дороги от станции Вязы до станции Чичково.
— Надеюсь, вы лично осмотрели эту церковь, господин подполковник, прежде чем рекомендовать ее под расквартирование наших воинских частей? — спрашивает Штралендорфа штурмбаннфюрер Бауэр.
— Да, господин майор, — к удивлению Вольфа, отвечает подполковник.
— Как же, однако, все это могло произойти?
— А не могли разве партизаны заминировать церковь уже после того, как она была приготовлена для расквартирования танкистов?
— Нет, не могли, господин подполковник. Я тоже высказывал подобное предположение, однако военный инженер доказал мне и членам комиссии, которую я возглавляю, что это в состоянии были сделать только очень сведущие в подрывном деле люди…
— Плохо вы еще знаете местных партизан, господин штурмбаннфюрер, а мне почти ежедневно приходится иметь с ними дело. А что касается минирования, то тут их изощренности нет предела…
Сообразив по удивленно поднятым бровям штурмбаннфюрера Бауэра, что он слишком уж высоко оценил местных партизан, Штралендорф добавляет более спокойным тоном:
— Но весьма возможно, что это и не их рук дело. Тогда, значит, саперы, производившие разминирование, не смогли обнаружить мину, поставленную тут советскими саперами до оставления ими Мальцева. Думается мне, что это все-таки партизанский сюрприз.
— Если вы не имеете ничего больше добавить, то прошу подписать ваши показания, господин подполковник. И не смею вас больше задерживать, — заключает штурмбаннфюрер, протягивая Штралендорфу протокол, который вел сидевший с ним рядом лейтенант.
У Вольфа нет ни малейших сомнений, что теперь Штралендорф устроит ему такой разнос, какого еще не бывало. Однако почти всю дорогу до станции подполковник молчит, а сам Вольф не решается с ним заговорить.
— Надеюсь, вы понимаете, Вольф, — произносит наконец Штралендорф, — что я спас вас от больших неприятностей, может быть, даже от военно-полевого суда, взяв всю ответственность на себя?
— Благодарю вас, господин подполковник! Я этого никогда не забуду…
— А теперь надо думать, что нам делать дальше, — нетерпеливо прерывает его Штралендорф. — Даже если саперный лейтенант и его ефрейторы уже погибли на фронте и не смогут сюда прибыть, все равно обвинение в преступной небрежности при осмотре церкви с нас с вами не будет снято. В том случае, однако, часть вины можно было бы свалить на них. Ну а если они найдутся, то выяснится, что разминирование производилось в нашем отсутствии. Мало того, мы не осмотрели помещения церкви и после того, как оно было ими разминировано.