25
Дмитрию очень хочется продолжить работу над своими минами, но его вызывает Михаил Миронович и приказывает:
— Собирайся на задание, Дмитрий. Отправишься с лейтенантом Фроловым в Мальцево к его двоюродному брату — Константину Ракитину. Он пошел у гитлеровцев в гору. Они его начальником мальцевской полиции назначили и одно очень секретное задание поручили. Поможете ему выполнить его.
— А как же моя мина? Еще хотя бы один-два эксперимента…
— Мне и самому не хочется тебя от этого отрывать, — вздыхает Михаил Миронович, — но ведь ты был уже в Мальцево и знаком с Ракитиным…
— Ясно, товарищ командир! А Кручина тоже пойдет с нами?
— Нет, только ты с лейтенантом Фроловым. Кручина мне здесь нужен. Фролов все знает. Дорогой введет тебя и курс дела. Постарайтесь прибыть туда засветло, чтобы ночью на немецкий патруль не напороться.
Уставшие, с натертыми ногами, Фролов и Дмитрий добираются до Мальцева уже под самый вечер. В карманах у них паспорта на имя жителей одного из сел соседней области и справка, что до войны работали на железной дороге.
Явившись в полицейскую управу, они просят дежурного пропустить их к начальнику, умышленно называл фамилию не Ракитина, а Моховика.
— Какого вам Моховика? — злорадно усмехается дежурный. Ему как следует под зад дадено. Резиденция его теперь в местном трактире. И если вы к нему по пропойному делу, то в самый раз. Он уже небось набрался и с удовольствием еще добавит за ваш счет.
— Ты что же это такие советы им даешь, Егоров? — раздается из соседней комнаты голос Ракитина. — У нас и своих пропойц достаточно. И если они за этим только, гони их в шею!
Выглянув из своего кабинета и притворившись, будто видит их впервые, Ракитин сердито спрашивает:
— Вы по какому поводу к Моховику? Я теперь вместо него.
— Так мы тогда к вам, господин начальник! — радостно восклицает Фролов. — О Моховике мы слыхали только, будто он тут начальник. А раз теперь вы, то он нам ни к чему…
— Некогда мне сейчас, — все еще ворчит Ракитин. Пораньше-то не могли разве?
— Так ведь мы…
— Ну да ладно уж, пропусти их, Егоров. Но больше чтоб ни одной души!
Они заходят в кабинет Ракитина, и он плотно прикрывает за ними дверь. Фролов радостно бросается к двоюродному брату, но Константин останавливает его предостерегающим жестом:
— Давайте сразу же договоримся: ни вы меня, ни я вас не знаем, где бы и с кем бы мы ни находились. Ты уж извини меня, брат, — впервые улыбнувшись, обращается Константин к Фролову. — И не думайте, что дежурящий сейчас Егоров какая-нибудь полицейская сволочь. Он рекомендован мне подпольным комитетом комсомола. У меня в полиции вообще больше половины подпольщиков, но мы не позволяем себе никаких вольностей. Обращаемся друг к другу, как если бы были настоящими полицейскими. Это гарантирует нас от провала. А вам, кстати, и говорить мне ничего не надо. Я в курсе дела. Вас сейчас проводят на квартиру к деду Харитону. Он, конечно, тоже свой, но и с ним… Вы меня понимаете? А завтра я вас устрою на работу. Военный комендант станции лейтенант Фогель сам интересовался сегодня, нет ли у меня кого на должность сцепщика и осмотрщика вагонов.
Михаил Миронович Щедров снова встречается с Паулем Лейтнером глубокой ночью у Рябова. Они опять сидят на кухне за том же самым столиком.
— Поручение ваше я выполнил, Михаил Миронович, — негромко простуженным голосом докладывает Лейтнер. — Было, правда, нелегко, но бронепоезд поставлен все-таки на дополнительный ремонт. Я нашел в нем действительно не очень хорошо отремонтированные механизмы. За это удостоился даже похвалы военного коменданта, подполковника Штралендорфа. «Только подлинный немецкий специалист-патриот может быть так внимателен к боевой германской технике», — сказал он шефу нашего депо, имея в виду меня и намекая, видимо, на то, что сам шеф, будучи австрийцем. готов был отправить бронепаровоз на фронт без дополнительного ремонта. Так, во всяком случае, могло показаться шефу.
— Дело тут, пожалуй, не только в этом, — усмехается Щедров. — Бронепоезд и без того не смог бы пойти на фронт. Партизаны взорвали мост на перегоне Чичково — Орьево, и Штралендорфу это известно.