Большие государственные задачи приходилось решать Александру Дмитриевичу. Когда появились другие заместители, Ленин так определил круг деятельности своего первого заместителя:
«…ведению т. Цюрупы подлежат:
НКЗем
НКПС
ВСНХ
НКПочтель
НКЮст
НКВД
НКНац
НКПрос».
Семь лет Цюрупа был заместителем Председателя Совнаркома, одновременно занимал другие важные посты. Росло и развивалось социалистическое хозяйство страны, нужно было его планировать. Подбирая человека, способного взять это огромное дело в свои руки, Ленин так изложил свои соображения по этому поводу:
«Я думаю, что во главе Госплана должен стоять человек, с одной стороны, научно образованный, именно, по технической, либо агрономической линии, с большим, многими десятилетиями измеряемым, опытом практической работы в области либо техники, либо агрономии. Я думаю, что такой человек должен обладать не столько администраторскими качествами, сколько широким опытом и способностью привлекать к себе людей».
Ленин как бы нарисовал портрет своего первого заместителя и тут же рекомендовал его на пост председателя Госплана страны. Ленин поставил перед Цюрупой задачу «объединить на деле, подтянуть и улучшить экономическую] работу в целом, особ[енно] в связи и через Госбанк (торговля) и Госплан».
Выросший в большого государственного деятеля, ставший с 1923 года членом Центрального Комитета партии, Александр Дмитриевич подходил к решению любого вопроса тщательно, кропотливо, вдумчиво, не оставляя без внимания никаких мелочей. Он был осторожен в выработке решений, тверд и смел в проведении их в жизнь. Ему довелось составлять топливные и продовольственные планы, решать проблемы Донецкого бассейна, планировать строительство транскавказских нефтепроводов, работу всей топливной и химической промышленности, строительство электростанций и Волго-Донского канала, Днепрогэса и металлургии Юга, Свирской электростанции и упорядочение Мариинской водной системы, заниматься вопросами всеобщего обучения… И на все это у него находилось время. Он возглавил разработку Директив по первому пятилетнему плану развития народного хозяйства страны, принятых XV съездом партии в 1927 году.
Александр Дмитриевич также занимал посты наркома внешней и внутренней торговли, наркома Рабоче-крестьянской инспекции. И при всем том он оставался прежним, доступным каждому человеком, сердечным и добрым к друзьям, непреклонным в борьбе с врагами.
Более чем скромно одетый, с грубоватым голосом, но неизменно вежливый, умеющий слушать не перебивая, чрезвычайно трудолюбивый, несмотря на слабое здоровье, — таким запомнился современникам этот человек.
— Бывало, зайдешь к нему, — вспоминал бывший руководитель государственной хлебной инспекции Лев Николаевич Любарский, — он встанет навстречу, усадит в кресло, спросит: «Ну, что вас, братец, привело ко мне, рассказывайте». И внимательно выслушает, посоветует, примет меры.
Александр Дмитриевич учился у Ленина, как надо заботиться о преданных делу людях. Да и сам Цюрупа по натуре был сердечным, отзывчивым человеком. Он находил время, чтобы встретиться со старыми друзьями, узнавал об их судьбе, поддерживал в трудную минуту. Известен такой случай. Александр Дмитриевич узнал, что его товарищ по дореволюционной работе Игнатий Гудзь, находясь в командировке в Омске, серьезно заболел. Цюрупа немедленно посылает Дзержинскому, который в это время тоже был в Омске, телеграмму:
«Усердно прошу Вас, найдите старика, возьмите старика — моего старого друга под свое покровительство, уберегите его от заразы-несчастья, дайте ему возможность целым и здоровым возвратиться домой. Если возможно, сделайте последнее сейчас. Если нельзя, прикомандируйте его к Вашему личному отряду. Умоляю Вас уважить мою просьбу и тем возвратить мне потерянное душевное равновесие. О моей просьбе товарищу ничего не говорите. Цюрупа».
Игнатий Гудзь стал впоследствии первым биографом А. Д. Цюрупы — ему было поручено подготовить текст биографии для словаря «Гранат». Зная об этом, Александр Дмитриевич пишет Гудзю: «Прошу обойтись без украшений и преувеличений и дать биографию покороче».
Скромность Цюрупы была безгранична. В его руках находилось все, сам лично он имел очень немного, лишь самое необходимое. Пригласили его участвовать в дипломатическом приеме в латвийском посольстве 18 ноября 1923 года. Он написал в ответ’ «Ваше приглашение застало меня врасплох и повергло в уныние, я никак не могу быть у Вас, так как это письмо совершенно частное и личное, то я могу попросту и указать на причину — у меня нет ни костюма более или менее подходящего, ни воротничка, ни манжет…»