Мать заволновалась:
— Ты что? Там тяжелые бревна, не осилишь!
— Осилю. Другие же работают?!
Александр приходил домой утомленный, ныло все тело, во сне первое время подергивал руками, зато он не только помогал матери содержать семью, но и был среди рабочих, мог вести среди них пропаганду.
Пильщики сочувствовали «студенту из политических», внимательно слушали, когда он в редкие минуты отдыха, в отсутствие хозяина и мастера объяснял им, почему тот, кто пилит лес, получает лишь полтинник за четырнадцатичасовой трудовой день, давая за это же время хозяину восемь рублей прибыли — в шестнадцать раз больше!
Но Александр рвался к настоящему делу, пытался восстановить прежние связи.
Однажды Цюрупу встретил на улице товарищ по училищу:
— Слыхали мы, что у тебя хорошие отношения с рабочими. Приходи на занятия нашего кружка, приводи своих. Двух, трех, самых активных…
— А у кого вы собираетесь? Когда? — расспрашивал Александр.
— На квартире учительницы Вайнер. Знаешь? Будем ждать.
Кроме пильщиков на занятия кружка приходили судоремонтники, портовики. Квартира учительницы стала тесной, да и полиция могла пронюхать о собраниях.
— Найдем хатку на окраине, хотя бы у казенного сада, — предложил Цюрупа. — Там будем читать марксистскую литературу. А для конспирации — собираться как бы на гулянку.
Занятия кружка посещал губернский земский санитарный врач П. Ф. Кудрявцев, в прошлом активный народоволец. Ему понравился Александр Цюрупа — рабочий-студент, убежденный и развитой не по годам. Кудрявцев был на семь лет старше, тем не менее они подружились. Санитарный врач увлекался статистикой, говорил:
— Цифры — зеркало жизни. В цифрах — истинная поэзия.
Александр сначала снисходительно улыбался, потом стал прислушиваться к его словам. Да, пожалуй, он прав, цифры нужны и для революционной пропаганды.
Однажды Кудрявцев спросил Цюрупу:
— Хотите поработать статистиком? Я поручусь за вас в губернской санитарной управе, буду брать в поездки по селам, хуторам, помещичьим экономиям. Мне нужен помощник…
Цюрупа с радостью принялся за новое дело. Они ездили с целью статистического обследования и санитарного надзора по бескрайним степям Херсонщины и Таврии. Местные власти обязаны были не препятствовать им, и они вели откровенные беседы с батраками, возницами, малоземельными крестьянами.
…В восьмидесяти километрах от Херсона над широкой поймой Днепра расположен легендарный город Каховка. Сегодня его знают все. Знают, что там в годы гражданской войны Конармия Буденного, войска Фрунзе сражались с беляками. Теперь в том краю построена гидростанция, плещутся волны Каховского моря, проходит канал, снабжающий Крым днепровской водой.
А когда скромный статистик Александр Цюрупа приехал на Каховский базар, — это был невольничий рынок юга России. Небольшой поселок с населением до десяти тысяч человек два раза в год — ранней весной и осенью разбухал, разрастался, впитывал в себя вчетверо больше людей. Осенью на шумные ярмарки съезжались московские и одесские купцы, ставили шалаши-магазины, крестьяне привозили свой товар — фуры зерна, овощи, фрукты, приводили скот. А весной, перед началом полевых работ, в Каховку сходились до сорока тысяч батраков, которые нужны были помещикам фальцфейнам, дурилиным, окрестным кулакам — владельцам тучных черноземных полей, раскинувшихся по обе стороны нижнего Днепра.
Невольничий рынок произвел гнетущее впечатление на молодого статистика Цюрупу. Потом на занятиях кружка он рассказывал об этом, приводил собранные данные, доказывающие жестокую эксплуатацию беднейшего крестьянства.
Об этом стало известно полиции.
— Вы у нас не работаете, — однажды заявил Цюрупе старший чиновник земской управы. — Потрудитесь не посещать нас более. Швейцару дано распоряжение вас не пускать.
Опять пришлось искать заработок.
— Что-нибудь придумаем, — утешал Кудрявцев. — А пока советую заняться самообразованием, изучайте научные основы статистики, экономики, демографии, я вам помогу.
Александр последовал совету, но полиция не выпускала его из поля своего зрения. К августу 1895 года она собрала достаточно материала о херсонских социал-демократах, нагрянула с обыском и к Цюрюпе.
У него изъяли, как указано в протоколе, «переписку компрометирующего содержания».
— Собирайтесь, пойдете с нами, — сказал жандарм.
Мать вздрогнула. Обнимая сына, прошептала:
— Тяжкую ты выбрал себе дорогу, сынок.
На этот раз Александра Цюрупу судили в Одессе.