Молодые люди переглянулись. Тата пожала плечами и едва заметно кивнула – а почему, собственно, нет? Эшер не успел и рта раскрыть, как мальчишка скрылся, оставив потайную дверь в сад Эрминов гостеприимно распахнутой.
Наслушавшись Тату, Эшер ожидал увидеть диковинные растения с других планет, единорогов, живые деревья и миниатюрных драконов, которых по заказу толстосумов выводят в частных генно-инженерных лабораториях, но оказался в чудесном парке. Деревья цвели, и казалось, при каждом порыве ветра на их ветвях трепещут крылья сотен тысяч белых и розовых бабочек. Вглубь сада вела мощеная дорожка из жёлтого кварца: через ручей, по мостику с ажурными перилами, теряясь среди розовых кустов с крупными бутонами и лепестками словно из мастики. В тени живой изгороди о каменные плиты нетерпеливо постукивал ногой мальчик лет тринадцати в пижонском костюме с перепачканными травой коленями. Выгоревшие на солнце пшеничные волосы, пронзительно-голубые глаза, круглые щёки, будто созданные для того, чтобы их трепали в приступе умиления тётушки и бабушки, крупная родинка справа под подбородком. И, похоже, его что-то не на шутку рассердило.
– Дурацкий мяч! Он опять застрял! – он ткнул пальцем в мячик, застрявший среди ветвей почти на самом верху живой изгороди. Мальчишка искренне негодовал, будто мяч обладал собственной волей и пакостил ему назло. – Достань его! – последнее прозвучало как приказ в адрес Эшера.
Тот слегка обалдел от такого хамства. Подобным тоном с ним разговаривали только наставники, да и то надо было сильно постараться, чтобы вывести их из себя: например, внедрить вирус в программу пищемата в трапезной, чтобы он наливал послушникам вино вместо воды. «А «пожалуйста»?» – Эшер собирался осадить мальчишку, но вдруг ему в голову пришла любопытная мысль. Кто этот нахальный паренёк, который играет в мяч на заднем дворе поместья Эрминов и раздаёт приказы незнакомцам, словно уверен, что никто не смеет ему отказать? Может, стоит быть с ним повежливее, попробовать поладить и тогда, кто знает, он сможет просить влиятельное семейство о небольшой услуге и ускорить рассмотрение своего дела.
Глядя на них, Тата едва сдерживала смех: наглый мальчишка, явно привыкший получать желаемое, и бывший послушник, на чьём лица читалась напряжённая работа мысли. Прочитав немой вопрос в глазах Эшера, девушка развела руками: не с её ростом метр шестьдесят, в самом деле, лезть наверх. Он перевёл взгляд на мяч, потом на мальчишку, который начинал терять терпение, снова на мяч, и, наконец, решился.
Эшер вплотную подошёл к изгороди, выискивая взглядом опору. Попробовал рукой одну ветку, вторую, на вид покрепче, третью чуть выше; сделал шаг назад, чтобы увидеть картину в целом – на случай, если проще подобраться слева или справа.
– Извини, ничего не выйдет. Ветки не выдержат, – закончив осмотр, Эшер покачал головой. – Есть какая-нибудь… длинная палка или что-то в этом роде? – он чуть не сказал «садовый инструмент», но с мальчишки вроде этого станется считать инструментом садовника. – Я могу попробовать сбить мяч.
– Да ладно! В прошлый раз ты ведь достал. Тогда мяч застрял в том же месте, – занятый своими мыслями, мальчик не заметил, как Эшер изменился в лице. – Вот что! Прикажу срезать эту дурацкую изгородь, сегодня же. Всё время там застревает, надоело!
– В прошлый раз?.. – эхом повторил Эшер, играя желваками.
Сначала Тата, а теперь этот мальчишка… нет, таких совпадений не бывает. Очередная проверка координаторов? Но для чего? Что они хотят этим доказать? Бессмыслица какая-то. Или настоятель, пожалев сироту, подговорил этих двоих разыграть целый спектакль? Невообразимая жестокость, даже для того, кто действует из благих побуждений. Он ждал почти восемнадцать лет, выслушивал проповеди о смирении, но так и не смог примириться с самим собой, и подобная ложь ранила сильнее, чем предательство родителей. Хотя причастность настоятеля к этому фарсу объясняет, откуда Тате известно о белой робе и часах… но не о списке. Нет, Эшер не мог, отказывался поверить, что за всем этим стоит человек, заменивший ему отца.
Мысли гудящим вихрем проносились в голове, глаза застилала пелена нарастающей, беспомощной злости, а руки сами собой сжимались в кулаки. Глядя на Эшера, Тата не на шутку испугалась: то ли прочла по лицу его терзания, то ли вспомнила что-то такое, что заставило её ужаснуться. Не проронив ни слова, он схватился за нижние ветки, рывком подтянулся, нащупал опору для правой ноги и что есть силы выбросил тело вверх. Живая изгородь угрожающе затрещала, но ему удалось кончиками пальцев сбить мяч.