– Привет! Мы не знакомы, но теперь будем: меня зовут Янар, – выпалил малец, довольный, что его, наконец, заметили. Он говорил уверенно и открыто, нисколько не стесняясь. – Вообще-то меня зовут Кэррол Осмос, ну это имя ты наверняка слышал. А Янаром меня назвали последние родители. Мне нравится новое имя, я подумываю его оставить. Но под старым вышла моя знаменитая книга «О преемственности восприятия в последующих жизнях». Ты читал?.. Как нет? – получив отрицательный ответ, Янар сначала насупился, потом снисходительно пожал плечами и как ни в чём не бывало продолжил: – Странно, она ужасно популярна. Так вот, я как раз пишу продолжение… Начал писать в позапрошлой жизни, а в этой как раз закончу, понимаешь? И правильнее, если автором второй части тоже будет Кэррол Осмос. Поэтому насчёт имени я пока не решил. Мама говорит, у меня есть ещё лет десять, чтобы выбрать. Всё равно я пока мало понимаю в своей старой рукописи. Но, когда вырасту, обязательно закончу её и опубликую. Это будет настоящая бомба! Так что пока можешь звать меня Янаром. А тебя как зовут?
– Эшер, – ответил бывший послушник, смущенный болтливостью мальчишки. – А ты… тебе разве не говорили, что в салоне надо вести себя тихо? Со́лнцепс может услышать нас, испугаться и сбиться с маршрута. Или даже взбеситься…
– Чушь! Лично я в это не верю, – презрительно фыркнув, Янар мотнул головой. – Такая же байка, как про древние самолёты. Слышал про них? Примитивные летательные аппараты, они даже из атмосферы Земли не могли выйти. И на борту запрещали включать первобытные электронные устройства, чтобы сигнал не помешал приборам, и самолет не упал – вот ведь глупость, правда? На самом деле ничего такого не было, просто эти дурацкие самолёты всё время падали, и люди хотели перестраховаться. С со́лнцепсами та же история. Слушай, – мальчик придвинулся к новому знакомому, понизив тон до заговорщического шёпота: – ты так смотришь на со́лнцепсов, будто они – что-то удивительное. Но любой летал на них десятки, а может даже сотни раз в прошлых жизнях – это долго и ужасно скучно. Звездолёты – куда удобнее и быстрее, а со́лнцепсы – просто дань традициям, это все знают. Ведь не может быть, чтобы ты ни разу не летал на самых обыкновенных со́лнцепсах, а?
Эшер отпрянул как от удара, побледнел и постарался придать своему лицу самое надменное и скучающее выражение, на которое только был способен. Обычно это помогало отпугнуть детей с их непосредственностью и наивными, но такими опасными вопросами. К несчастью для Эшера, он и вправду впервые увидел со́лнцепсов вживую, оказался в открытом космосе и единственный из триллионов людей в цивилизованной Галактике не помнил свои прошлые жизни.
***
Трёхлетнего Эшера родители привезли в монастырь Источника Потока на Земле, не зная, что с ним делать. К этому возрасту их сын так ничего и не вспомнил из своих прошлых жизней; его приходилось методично, мучительно долго обучать элементарным вещам, а сверстники не брали странноватого, стеснительного мальчика в свои игры. Три года его жизни стали настоящей пыткой для семьи из поколения, привыкшего во всём, включая воспитание детей, полагаться на память прошлых жизней: стоило дать девятимесячному младенцу ложку, и через несколько минут он начинал вполне уверенно орудовать столовым прибором со скидкой на неразвитую координацию; приучение к горшку заключалось в том, что ребёнка на полчаса оставляли с ним тет-а-тет. С тех пор Эшер больше не видел родителей, а тяготы воспитания необычного малыша взяли на себя монахи.
Шли годы, а память прошлых жизней так и не просыпалась. Мальчик учился яростно, остервенело, всегда чувствуя превосходство других детей и собственную неполноценность. Это только подстегивало Эшера вкладывать больше усердия в каждое дело, особенно если остальным оно давалось без труда – а так было почти всегда. Пока послушники постигали гармонию мироздания, медитировали на лоне природы или обсуждали с наставниками истинную сущность вещей, мальчик зубрил карты звёздного неба, изучал физику и математику, тренировал память. Будущие монахи пропускали мимо ушей скучные лекции для общего развития вроде древнейшей киберистории или космической инженерии, в то время как Эшер скрупулёзно вёл заметки и перечитывал их перед сном, чтобы лучше запомнить. Но с каждым днём у него оставалось всё меньше шансов однажды проснуться «нормальным».