Вдвоём Эшер и Тата тщательно исследовали внутренние помещения корабля и пустоты в стенах в поисках того, что может пригодиться для обмена. Даже если бы они не потратили все деньги в порту, где их чуть не накрыл патруль Порядка, многие приграничные колонии не признавали единую галактическую валюту. После Второй войны они существовали по большей части автономно, торгуя по мелочи с соседями, а с остальной Галактикой их связывал только экспорт уникального сырья или товаров собственного производства. Редких туристов-экстремалов привлекала суровая романтика окраин (обитателям Солнечной и других крупных систем экзотики хватало и под боком), а две тяжёлые, затяжные войны навсегда разделили центр и периферию пропастью куда большей, чем триллионы километров космического пространства.
На борту удалось отыскать не так много: несколько забытых инженерами инструментов, пара мотков кабеля, стопка пластин размером с ладонь из лёгкого, ни на что не похожего материала, абсолютно чёрного с внешней стороны и белого с внутренней. После недолгих терзаний Эшер принял решение расстаться кое с чем из личных вещей, если, конечно, ими удастся заинтересовать местных.
Покидая монастырь налегке, он взял с собой только самое необходимое и дорогие сердцу вещицы-якоря, которые заменили бывшему послушнику память прошлых жизней. За них было особенно, по-детски обидно – без преувеличения, это всё, что делало его самим собой, но выбирать не приходилось. Чтобы окончательно не пасть духом, Эшер попросил о помощи Тату – разобрать нехитрые пожитки и отложить то, что с большей вероятностью удастся выгодно обменять (торговалась она не хуже завзятых дельцов, в этом они с Пьетро успели убедиться), и не прогадал. Девушку приводила в восторг каждая мелочь, а Эшер заметно повеселел, рассказывая их истории – удивительные, забавные, а иногда печальные, но неизменно знаковые эпизоды его жизни на Земле.
Так во внутреннем кармане вещмешка обнаружилась аметистовая бусина, добытая восьмилетним послушником среди запретных руин во время экскурсии в Северном полушарии. Из-за ветхости сооружений город давно закрыли для посещений, но старшие мальчишки подбили малышню нарушить запрет «на слабо», и те тайком пробрались в город. Дети нашли сверкающую на солнце, большую фиолетовую горошину на площади, частично провалившейся в подземку. Сила детского воображения превратила находку в бесценный древний артефакт, и послушники спорили до хрипоты, как лучше до него добраться, но никто так и не рискнул пройтись по скелету из полуразрушенных плит над заросшей папоротником и низким кустарником бездной. Нерешительность товарищей раззадорила Эшера, и он отважился на прогулку над пропастью: чуть не полетел вниз, споткнувшись о торчащую из земли арматуру, порвал робу, но всё-таки достал шарик. На поверку древний артефакт оказался всего-навсего крупным, гладким аметистом с дыркой для нитки посередине, однако это нисколько не умаляло героизм Эшера в его собственных глазах и в глазах других ребят.
Но больше всего Тата восхищалась механическими часами ручной работы, которые Эшер собрал сам. Ему тогда только исполнилось шестнадцать, и послушник вознамерился доказать себе и всему миру, что способен освоить любое ремесло и без памяти прошлых жизней. Почему именно часы? Да потому, что во всей Галактике по пальцам можно было пересчитать мастеров, создававших точные копии замысловатых механизмов древности для коллекционеров и ретро-модников. Одержимый этой идеей, Эшер четыре месяца корпел над старинной схемой из архивов монастыря, искал детали по всей Солнечной системе и вечерами просиживал за работой. Его творение по достоинству оценил сам настоятель, и преисполненный гордости юноша решил стать часовых дел мастером и тем самым покончить со страданиями насчёт прошлых жизней и своего предназначения. Но ещё через полгода Эшер обнаружил, что его такие прекрасные и точные часы на целую минуту отстают от обычных атомных, а значит, до настоящих мастеров ему как до звезды – всё те же пятнадцать жизней, что и раньше. Послушник хотел разбить их, но сохранил в память о том счастливом времени, когда он, казалось, наконец нашёл своё место в жизни и обрёл уверенность в будущем.