Никто не давал сигнала к началу голосования, один за другим люди просто стали поднимать руки – дебаты закончились, и правосудие вершилось в полной тишине. Эшер словно сквозь пелену наблюдал, как мужчины и женщины на трибунах осуждают его на смерть. Он не мог оглянуться, но знал, что за его спиной происходит то же самое. Молодой человек справа от Мактуба что-то прошептал ему на ухо, и старейшина торжествующе воздел руки к небу – пересчитывать голоса не было нужды, воля народа свершилась. Ксента, единственный защитник Эшера скорее по долгу, чем по убеждениям, провозгласил:
– Обвиняемый единогласно приговаривается к смерти через смертную полынь. Приговор будет приведён в исполнение сегодня. Попрошу…
– И к смерти во всех следующих жизнях! – перебил его Мактуб. – Смотрите, все смотрите! Запомните хорошенько этот день! Запомните монстра, который убил моего сына, убил десятки детей Амиса и продал их души тем, кто считает себя выше человеческих законов и думает, что за деньги можно купить всё! Того, кто предал свой народ и вернулся, чтобы глумиться над нами! Сохраните ненависть к нему в ваших сердцах, берегите её до последнего вздоха, чтобы в следующей жизни узнать его и остановить раньше, чем он нанесёт удар!
Шестеро добровольцев вызвались сопровождать пленника к месту казни. Горожане взволнованно перешёптывались, пока осуждённого отвязывали от столба и волоком вытаскивали из зала. Эшер сопротивлялся отчаянно, бешено и уже не замечал, как путы сдирают кожу в кровь. Он не мог достать своих палачей, не мог даже кричать, но его мысли метались в агонии, а разум охватила слепая ярость. Промелькнуло запоздалое сожаление, что бежать с Амиса надо было сразу после того, как на Тату напал пыльный демон – не раздумывая и не надеясь, что очередное чудесное озарение сойдёт ему с рук.
Добровольцы вполголоса переговаривались между собой, но Эшер расслышал лишь обрывок фразы: «…покончить, пока не прилетели координаторы. А что тело? Там и бросим, пусть гниёт». Зрители с трибун высыпали на улицу, чтобы посмотреть, как пленника стреножили словно дикое животное, бросили в провонявший полынью кузов машины и повезли через весь город в сторону окружной стены. Толпа осталась далеко позади, но до Эшера всё ещё доносились вопли Мактуба: старик требовал доставить его на место казни, чтобы лично присутствовать при расправе над злейшим врагом Амиса.
Эшер попытался освободить руки, но ремни держали крепко, и он чуть не вывихнул запястье. Потом попробовал приподняться, чтобы перегнуться через борт и выпасть из кузова на ходу, но не смог даже сесть. Машина плавно скользила над дорогой через поля, а Эшер так и остался лежать, глядя в опрокинутое небо – голубое, раскалённое, с редкими перьями облаков. Злость схлынула, оставив опустошённому разуму обрывки мыслей, в которых уже не было смысла – его везли на смерть.
Бывший послушник смотрел на пыльное небо Амиса и думал, что таким, верно, оно было полвека назад, когда человек, за преступления которого его сегодня казнят, ходил по этой земле. И таким оно будет спустя годы, когда верные последователи Мактуба найдут новое воплощение Эшера и заберут у родных, чтобы снова убить. Зато пусть ненадолго, но у него будут родные! Эшер почувствовал, как по щекам катятся слёзы сожаления: он так и не успел поблагодарить Тату и Пьетро, не обнял их напоследок, а ведь они вместе прошли этот путь; не сказал настоятелю, что тот заменил ему отца – за последние десять лет не нашёл для этого времени, слов, … смелости. А ведь он мог бы сейчас в одиночестве мести плиты во внутреннем дворе монастыря на Земле, как делал это каждый четверг – сегодня, кажется, как раз четверг. И вакуум с ними, с прошлыми жизнями, памятью потока и пресловутым предназначением – много ли человеку нужно для счастья? Только знать, кто ты, где твоё место и что ты в этом мире не один.
«Так может, твоё место здесь – отвечать за грехи прошлой жизни?» – вкрадчиво нашёптывал внутренний голос где-то на задворках сознания. – «Как бы ты поступил, будь ты на их месте? Может, эти люди правы и просто защищают себя и своих детей. А ты – выродок, чудовище, для которого и сотни смертей мало, чтобы искупить вину».
Когда машина остановилась, за Эшером пришли шесть палачей в масках. Это были уже не лёгкие фильтр-маски как у Родникса, а герметичные шлемы с прорезиненной лентой вокруг горла, затемнённым стеклом, блоком переговорного устройства справа и портативным генератором кислорода слева. «…скормите его смертной полыни!» – слова Мактуба вспыхнули в его сознании, а память услужливо нарисовала картину: Тата, задыхаясь от надрывного кашля, корчится в пыли. Эшер мысленно приготовился к мучительной боли, надеясь встретить смерть с достоинством, но грудную клетку сдавило тисками страха, а перед глазами так и стояло перекошенное от ужаса лицо девушки.