Тата сама спала урывками и последнее время была на взводе, поэтому, недолго думая, со всей дури двинула Эшеру по больному локтю. Рука на перевязи судорожно дёрнулась, а вентиляционная шахта исторгла поток горячего воздуха со звуком, до мурашек похожим на тихий стон. Диверсия сделала своё дело, вернув Эшера к реальности – только надолго ли этого хватит, с тревогой думала Тата, глядя, как он хватает ртом воздух и бессмысленно таращится в иллюминатор, вспоминая, кто он, где и зачем.
Чёрные дыры окружали корабль со всех сторон – ни конца ни края, и, кто знает, вдруг гравитационное течение водило их кругами? Или всё это – часть масштабной, сложной иллюзии, которая заставляет поверить, будто ты поборол наваждение, а на самом деле затягивает всё глубже, и глубже, и… От одной этой мысли можно рехнуться, не говоря уже о кошмарах, из-за которых девушка боялась уснуть, и постоянных переживаниях за Эшера – он совсем себя не щадил.
Когда вопли девушки в очередной раз выдернули его из полузабытья, Эшер даже не соизволил прервать синхронизацию. Тата трясла его, пока ей это не надоело, и тогда бесцеремонно сорвала с него обруч, схватила за уши и повернула голову влево. Непередаваемое ощущение, будто восприятие вывернули наизнанку, разнесли на атомы и соединили в случайном порядке, захлестнуло Эшера, так что ему пришлось буквально собирать себя по кусочкам. Он хотел было разозлиться на девушку за несколько самых тошнотворных минут в своей жизни, но не смог вспомнить, как это делается.
– Да смотри же ты! – сердито крикнула она, не подозревая о мучениях Эшера. – Ты тоже их видишь?!
Сначала он решил, что видит на фоне чёрной дыры двойную звезду – двух белых карликов, одного побольше, другого поменьше. Но сияющие точки двигались и, если его не подводило зрение, медленно приближались. Эшер даже в мыслях не допускал, что такое возможно, но точки продолжали увеличиваться, игнорируя чудовищную гравитацию, которая даже здесь сносила Ациноникс с курса. Не веря своим глазам, Эшер нащупал нейроинтерфейс и призвал на помощь всю мощь оптической системы корабля, по определению неспособного на когнитивный диссонанс: то, что он ошибочно принял за звёзды, оказалось со́лнцепсами.
Ослепительно белые, в отличие от сородичей из Солнечной системы с бурым панцирем в металлических прожилках, они приближались к кораблю, а за их щупальцами тянулся мерцающий шлейф. Грация и ленивая неторопливость их движений совершенно не вязались с невероятной скоростью, которую они должны были развивать для преодоления гравитации чёрной дыры. С такого расстояния не представлялось возможным оценить истинные размеры белых исполинов, но, вероятно, они в сотни раз превосходили самых крупных солнцепсов, когда-либо виденных человеком.
Одно время в детстве Эшеру нравились фильмы о дикой природе и особенно о солнцепсах: как молодняк резвится в солнечной короне, как погонщики приручают кротких гигантов, а грустные старики навсегда покидают родные края. Но он ни разу не видел солнцепсов любопытных: похоже, они впервые встретили корабль и просто хотели познакомиться, но осторожничали – Эшер готов был поклясться, что ведёт их именно любопытство. Они продвигались к Ацинониксу мощными, долгими рывками, зависали в нерешительности на пару минут и снова плыли вперёд. Скоро Эшер видел их так же отчётливо, как в детстве, когда из-за ограждения посадочной площадки он разглядывал запрокинутый купол пассажирского солнцепса, похожий на огромную полную луну.
Когда они подошли совсем близко, до него с опозданием дошло, что Ациноникс по сравнению с ними – просто крохотная скорлупка. Стоит одному из белых исполинов любопытства ради тронуть его щупальцем, и обшивка корабля расколется как орех. Тата тихо повизгивала от восторга и лепетала какую-то чушь о том, какие они милые, а из чёрной дыры появлялись всё новые солнцепсы. Эшеру даже удалось разглядеть электрические, пульсирующие прожилки на панцирях той парочки, что отважилась приблизиться к звездолёту.
Вдруг большой солнцепс замер, а тот, что поменьше, двинулся вперёд с простодушной решимостью, присущей детёнышам. В ту же секунду вслед за ним метнулось щупальце, легонько стегнуло по куполу и жестом потребовало вернуться обратно. Детёныш, который мог играючи разорвать пополам космический крейсер, нетерпеливо передёрнул щупальцами, ещё немного помаячил перед кораблём и поплыл назад.
Больше ни один из солнцепсов не рискнул приблизиться к чужакам. Они выныривали из чёрной дыры, сбивались небольшими группами, окружив молодняк, а некоторые даже провожали корабль, соблюдая безопасную дистанцию. Это зрелище поставило крест на попытках Эшера постичь природу чёрной дыры; белые солнцепсы поражали воображение и вместе с тем выглядели такими робкими и простодушными, особенно тот детёныш, что отважился подойти к кораблю ближе других. Тата подливала масла в огонь, восторгаясь ими словно милыми котиками: ещё немного, и, казалось, с её уст сорвётся нелепое: «Давай возьмём себе одного, ну пожа-а-алуйста!».