- В лесу малые ребята схоронились, - сказала примолкшему Ушкану. - Уведём отсюда, как с дивом покончим.
- Полоумная! - вскричал Ушкан. - Супротив дива никто не устоит! Сожрёт нас, будто и не было!
- Кипчаков не больно-то сожрал, - возразила Ешка. - Да и огня, верно, боится. Знаю, что говорю... любую нежить только пламенем убить можно. Вот ты и пойдёшь с огнём на дива!
- Я?! - возопил Ушкан, позабыв о том, что нужно стеречься. - Ну уж нет! Мне жизнь дорога!
- Правду говоришь, что дорога? - тихо спросила Ешка.
Ушкан сразу отодвинулся подальше от полуночницы. Не ровён час набросится.
Вот попал так попал! Как кур в ощип. Уж лучше бы отказался идти с дядькой. Нет, польстился на лёгкую добычу, безнаказанное охальство... Сиди теперь тут между двух огней, выбирай, что лучше: смерть от дива или от укусов полуночницы.
- Из-за тебя я такой стала... - шепнула Ешка.
Насупленный Ушкан промолчал. Как же, из-за него. Сколько попорченных девок на свете, а ни одна, кроме Ешки, ночной нежитью не обернулась.
- Откуда тебе знать... - снова тихо молвила полуночница.
Ушкан чуть не подпрыгнул: нежить его мысли слушает!
- Верно, - ответила Ешка. - А сейчас раздевай кипчаков, тащи их одёжку сюда. Я в лесу ждать буду. Уж очень солнце жжётся.
Ушкан было дёрнулся побыстрее выполнить приказ, но потом степенно поднялся и неторопливо пошёл в сторону мертвецов. Права эта Ешка. Переодевшись, он в темноте за своего сойдёт. Только как к этому диву подобраться, чтобы уцелеть?
Зачесался шрам на груди, засвербела ободранная спина, и Ушкан зашевелился бойче.
Ешка вошла в подлесок и задумалась. Ненадёжен Ушкан. Нет в нём крепости, мужества, а дерзость показная. А ведь старше её годков на пять. Хотя с той ночи, как она с родителями в Круг шла, целая жизнь минула. Она успела отстрадать своё, умереть и заново родиться. Уже полуночницей. И ещё четыре жизни отнять.
Ай! Бубен потеряла! А ведь ей было велено его беречь. Что ж теперь станется-то? И где могла заветную вещицу обронить? Не иначе, как возле ребят. Полезла их пугать и потеряла. И почему польза другим для самой оборачивается ущербом?
Пришёл Ушкан, принёс свёрток. Ешка буркнула ему: "Надевай сейчас". Ушкан воспротивился: "Ты же собралась малых ребят искать? Испугаются, поди, побегут, когда увидят кипчака. Или закричат..." Ешка кивнула, а про себя подумала: "Хитёр!"
Коли встретятся в лесу не ребята, а русые, голубоглазые враги, так сразу в чернявом признают переодетого. А у кипчаков за убийство своих лютая казнь: привяжут правую руку к одному коню, левую -- к другому да погонят их в разные стороны. А пленному могут жизнь сохранить. Если не в походе, конечно.
Они побродили по подлеску, но никого не нашли. Потом Ешка почуяла по ветру след малых далеко в лесу. Живы. Бояться и хорониться не захотели, побежали спасаться!
Ешка и Ушкан быстро их догнали. Старшой нёс за спиной брата, сцепившего руки на его шее. Видно, что из сил выбился.
Мальцы разревелись, увидев однородцев, не признали в Ешке нежить. Ушкан угостил их лепёшками из перемётной сумы убитого кипчака. Запасливый. Рассмеялся увиденному: старшой парнишка, назвавшийся Вельком, заметил, что Ешка не жуёт, протянул ей остаток своего хлебца. Ушкан сказал: "Не такая она, как мы"
- Ведунья на обете? - спросил малец.
Ешка решила для начала наполовину открыться:
- Была бы ведуньей, кабы не утеряла свой бубен. Вы его не видели?
Ребята покачали головами.
Сразу осмелевший Ушкан взял роль вожака, поведал о страшной птице-диве и Ешкином замысле извести чудище огнём.
Велько загорелся помочь, а младший, Боримирко, расплакался, вцепился в рубаху брата.
Было решено дождаться ночи, прокрасться к телегам и бросить в дива горящие головни.
Ешка оставила спутников отдыхать и пошла к полю -- сторожить. Если кипчаки надумают жечь лес, она предупредит.
Над потравленной рожью у самого села кружились вороны. И почему-то крики жирных падальщиков, которым даже было лень свариться, дымы над пожарищами и тела навсегда замолчавших свидетелей бойни показались Ешке ещё более страшными, чем мёртвая земля Мары в лесу.
Над полем метался пыльный столб. Это маялась одичавшая полуденница. Вот она взвилась в последний раз и рассыпалась. А в дымах раздался жалобный, надрывный вопль и быстро стих. Это банница-обдериха прорыдала у своего бывшего жилища.
Кипчаки ушли, наверное, под утро.
Ешка бросилась в лес за спутниками.
- На Быховец, видать, двинулись, - помрачнел Ушкан, услышав новость.
Ешка с любопытством на него посмотрела. А потом и сама опечалилась: что ж это за судьба у неё такая? Ни дома, ни Рода... Может, ей следовало остаться и найти бубен?
Порешили идти следом, но по лесу, дожидаясь часа, когда можно будет изничтожить чудовище и лишить кипчаков их силы и удачи.
Ещё два раза им встретились небольшие селения, пожжённые врагами, порубленные мужики, старики и малые ребята, тела девок, которых имали до смерти...
Чистый лес провонял гарью и падалью.
Но где же пешим угнаться за конными? Ешка ночью быстро бы настигла кипчаков, но ведь ей не можно даже приблизиться с огню. А как иначе совладать с чужой тварью?
И вот наконец ветер принёс запах конского навоза, отвратного варева и кислых кож.
Похоже, набрели на вражий стан. Поди узнай, отчего кипчаки задержались перед самым Быховцем. Ешка велела заткнуть уши: неизвестно, будут ли кормить дива днём. А сама отправилась поразведать пути и поискать кого-нибудь поболе зайца: очень уж была голодна. Прямо стало невмочь глядеть на шеи спутников. Ушкан даже спать ночами не мог -- стерёгся. Обидно. Но ничего не поделаешь.
Вот и удача: одинокий кипчак брёл, разглядывая травостой. Видно, искал какого-нибудь корешка для коня или себя.
Ешка не таясь вышла навстречу. Вражина быстро повёл рукой у пояса, тотчас размахнулся, и не успела она моргнуть, как на шее оказалась петля. Ешка засмеялась и прянула к нему. Кипчак удивился и так и осел на землю с вытаращенными глазами.
Со стороны раздался пронзительный звук. Это, наверное, тот согнувшийся от старости кипчак дунул в свой рожок.
Пришлось, обдираясь о ветки, мчаться к своим. Сейчас диву бросят пленного, а потом он запоёт. Если Ушкан и ребята её ослушались, повалятся наземь без дыха.
Но понапрасну забеспокоилась: спутники уже примерили кипчакскую одёжку и сидели в натянутых по самые глаза шапках.
Ешка присела к Боримирко, обняла его. Только он не боялся полуночницы. Видно, казалась ему старшей сестрой. По малолетству или чистоте души, которая не разучилась чуять доброту в любой твари.
Глаза Ушкана налились тоской. Велько заморгал, прогоняя слёзы. Вот как... Коли не слышишь дивьего пения, всё равно тоскуешь. Даже гулявший высоко в кронах ветер, и тот пониже помчался, стал холодным и резким.
Когда вновь потеплело, Ешка сделала знак: можно не стеречься.
Договорились, что пойдут в темноте к кипчакскому стану. И во время ночной кормёжки Ушкан должен будет раздобыть у костра огня и подпалить чудище. Сделать это нужно быстро и ловко, чтобы успеть скрыться в суматохе. А малой останется в лесу. Ешка нападёт на тех из врагов, кто окажется слишком глазастым или воспрепятствует бегству Ушкана и Велька. Главное -- в лесу скрыться. А уж там-то полуночница -- хозяйка.
Ешка не призналась, что слабеет с каждым днём. Чем дальше от Мариного урочища, от потерянного где-то бубна, тем меньше у неё сил. Мысли Ушкана теперь для неё закрыты. Тело тяжелее, неподъёмнее, словно тянет её к земле какой-то груз. Вот справят дело, изничтожат чужую нежить, и она назад вернётся. Нет ей места среди людей.