— Как долго?
— Я вернулся на Базу в ту же ночь. Они отправили меня обратно лишь несколько недель назад.
Теперь настала ее очередь замереть. Сердце вдруг сдавило, стягиваясь в ослепляющий узел боли, лишь крик способен был ослабить его, но она не могла издать ни звука.
Месяцы. Он неделю за неделей проводил запертым в клетке, только для того, чтобы его вывозили и доставляли в руки мучителей. Они употребляли наркотики, которые вызывали мучительную боль, и когда те не работали, они прибегали к еще более жестоким методам. Все что угодно, чтобы сломить его полностью.
Постель просела. Эшвин вытянулся рядом с ней и притянул к себе.
— Все нормально, Koрa. Я в порядке.
То ощущение покровительства, которое она испытывала на вечеринке, вспыхнуло снова, но на этот раз стало всепоглощающим, и то это было не достаточно сильным словом. Оно полыхало в ней достаточно сильно, чтобы спалить к черту весь Сектор, если окажется на свободе.
Вместо этого, Кора прикоснулась к его лицу, ее рука задрожала на шершавой щеке.
— Никогда снова, — убежденно прошептала она. — Никто и никогда больше не навредит тебе!
Эшвин прижался к ласкающей руке, его губы коснулись пальцев.
— Это не сработало, — сказал он спокойно. — Я думал, они выпотрошили все. Я считал, что они вытащили тебя… — Он перехватил ее за запястье и поцеловал чувствительную кожу, лизнув языком. — Рекалибровка начала обваливаться, когда ты первый раз прикоснулась ко мне.
— Потому что ты — до сих пор ты, и я — по-прежнему я. И это… — Кора погладила другой рукой по спине, слегка царапая ногтями, когда его мышцы напряглись под ее прикосновениями. — Это правильно.
— Это правильно, — повторил он, перекатывая девушку на спину. Его рука опустилась вниз, надавив на бедро и нежно поглаживая колено.
При незначительном давлении она раздвинула ноги, но не смогла удержаться, уткнувшись покрасневшим лицом в его плечо.
— Koрa. — Голос был мягким, но уверенным. Ровным, даже когда его пальцы поглаживали внутреннюю поверхность бедра. — Не прячься от этого.
— Я не… — Она перехватила его взгляд, и от обжигающего голода, горящего в его глазах, ей захотелось снова сжать ноги вместе — только чтобы облегчить боль. — Это все еще ново для меня…
Эшвин растопырил пальцы в верхней части ее бедра, большой палец оказался лишь в дюйме от влажного лона.
— Положи руку мне на грудь. Над моим сердцем.
Кора послушалась: не отводя глаз в сторону, скользнула пальцами по пластинам мышц, пока не почувствовала сильный стук сердца под ладонью.
— Ты чувствуешь его удары? — Большой палец погладил, кожу слегка царапая. — Ты делаешь это, Кора. Ты заставляешь меня задаваться вопросом, что значит красота. Это тоже для меня ново.
Нежность расцвела в ней, оттесняя нервозность.
— Так что мы выясним это вместе.
Эшвин наклонился, чтобы поцеловать ее — медленно, не спеша. Первое касание языка к нижней губе совпало с прикосновением большого пальца к влажным складочкам, зеркальные ласки, уговаривая ее открыться кусочек за кусочком, пока она не забыла, почему должна нервничать вообще.
Он отодвинулся, чтобы видеть ее лицо, когда толкнулся одним пальцем вглубь лона.
— Покажи мне ритм, который тебе нравится. — Большой палец замер на клиторе. — Подвигайся для меня.
Ей пришлось. Это было частью инстинкта, отчаянной потребностью достичь удовольствия, которое, она уже знала, он мог ей дать. Она покачивала бедрами, терлась об его руку, и от восхитительного ощущения поджимались пальцы на ногах.
Эшвин усилил давление, тонко чувствуя, в чем она нуждалась. Большой палец нажал сильнее, второй палец присоединился к первому, увеличивая ощущения до дрожи. Горящий взгляд блуждал по ее лицу, полный решимости. Не отрываясь.
— Скажи мне, как это ощущается?
— Как будто ты часть меня. Ты всегда… — Дрожь, охватившая ее, украла слова и дыхание. — Это делает все реальным.
Он закинул колено поверх нее, переплетая их ноги вместе. Настойчивые пальцы погружались все глубже, встречая толчки гладких бедер и исторгая сдавленный крик из ее горла.
— Покажи мне. Кончи!
Он сказал это так, будто сам нуждался в освобождении, и теперь она поняла. Чистейшей правдой в этот момент было не его требование или ее представление. Все было в приятии и бескорыстной отдаче, в том, что здесь и сейчас они доверяли друг другу настолько, чтобы быть одновременно всемогущими и уязвимыми. Обнаженными и открытыми.