Что сделало всю эту проклятую ситуацию еще более азартной.
— Вас не беспокоит, что этот человек не вы?
— Нет. — Не было никаких колебаний. Никаких сомнений. — Я верю в сердце Коры.
Как и Дикон. Но ее сердце не могло творить гребаные чудеса, и это не поможет спасти человека, не понимающего концепцию спасения. Черт, Koрa знала об этом тоже, и она до сих пор не могла удержать себя от попыток помочь Эшвину. Так что имелся очень хороший шанс, что Малхотра разобьет ей сердце.
— Но, Дикон?
— Да?
Холодный свет блеснул в глазах Гидеона.
— Милосердие простирается только до определенного предела.
— Я понял.
Ограничения существовали даже у доброжелательности Гидеона, черта, которую не стоит пересекать. И если Эшвин Малхотра пересечет эту грань, Дикон будет там, чтобы пустить пулю ему в лоб.
Глава 6
Почти шесть месяцев прошло с тех пор, как Эшвин подходил так близко к Эдему. Многое могло измениться за полгода.
В первый раз он увидел город с неба в свои двенадцать лет. Его и еще семь солдат Махаи переправляли в одном из драгоценных вертолетов Базы к месту начала первого месяца тренировок по выживанию.
С высоты Эдем блестел. Солнце отражалось в бесконечных стеклянных окнах на самых высоких зданиях. Внизу по заботливо обустроенным дорогам проносились автомобили, и люди наводняли тротуары, парки, открытые торговые площадки и площади. Небольшой кусочек мира, идеальный круговорот роскоши и простоты, заключенный в массивные стены, которые не пропускали убожества Секторов.
Уже став взрослым, Эшвин узнал, что изящное совершенство города было ложью. Что фактически люди, правившие Эдемом, были жадными, ленивыми и лицемерными ублюдками. Они охотились на людей, но были беспомощны, потакали каждому своему мелочному желанию. Мужчины и женщины Базы жили нелегкой жизнью жертвы преданности общей идее, в то время как политики, которым они служили, тратили ресурсы со злонамеренным безрассудством.
Все ради безопасности их драгоценной стены.
Эшвин помнил день, когда стена, окружавшая город, пала.
Воспоминания были по-прежнему четкими и резкими, но долгие месяцы рекалибровки лишили их эмоций. Он представлял себе беспорядочные действия лидеров Сектора в самом сердце Эдема. Им удавалось сдерживать маленький ручеек граждан, поднявшихся, чтобы присоединиться к ним, но ручеек стал рекой, а река превратилась в море ярости.
Он помнил, когда нашел Кору в центре этого безумия. Кучку людей, окружавших ее. Солдат специального назначения, которые приближались, стреляя в них. Стреляли в нее.
Эшвин помнил прекрасную простоту своего гнева. Безупречность цели. Он ворвался в бой, не обращая внимания на пули, раздиравшие его плоть, потому что каждый солдат, которого он убил, больше не мог представлять для нее угрозы. Он вспомнил радость, которую почувствовал, когда прикоснулся к ней. Опустошение, когда она отказалась оставить пациента, истекавшего кровью у ее ног, и пойти с ним в безопасное место. Беспомощное отчаяние, пока его руки сжимали ее холодные пальцы, пока страх наполнял ее глаза.
Эшвин помнил сами чувства. Но просто не мог вспомнить, что они означают.
Теперь, глядя на осыпающиеся остатки стен Эдема, он ощутил… дрожь волнения. Предвкушение удовольствия на языке. Что-то, что на вкус ощущалось, как удовлетворение.
Все люди Сектора 1 были при деле. На том месте, где раньше находился главный контрольно-пропускной пункт в Сектор 1, теперь разбили небольшой лагерь беженцев, окруженный массивным каменным фундаментом. Стены, поднимавшиеся на четыре фута на всем протяжении, состояли из камней, взятых из ограждения, которое когда-то отделяло Сектор от города. Согласно разведданным Базы здесь же построили Храм, к которому недавно освобожденный низший класс Эдема торопился присоединиться в массовом порядке.
Но Храм был не единственной новой постройкой. По обе стороны от него раскинулось множество временных самодельных укрытий. Некоторые были построены из того же камня, крепкие и почти уютные. Другие были сделаны из деревяшек и веревки с тонким брезентом, хлопающим на ветру.
Эшвин стоял рядом с Диконом и взглядом пытался охватить огромное количество беженцев, пришедших в Сектор 1.
— Я не думал, что их так много.
— Они приходят со всех сторон. — Дикон указал на город, затем на восток и на запад от прежней границы. — Некоторые из Седьмого и Восьмого, и из Второго. И еще бомжи из города.
Бомбардировка Сектора 2 стала катализатором для войны и последней каплей, которая привела к мини-перевороту на Базе. Авиаудар заказал вздорный, мстительный чиновник, который задался целью проучить бордель, полный горе-куртизанок.
Не военная угроза, не угроза безопасности. А просто дом, полный девочек и женщин.
— Многие на Базе пожалели о том, что произошло в Секторе 2.
Это была конфиденциальная информация, но Эшвин видел стратегическую ценность в своем откровении. Особенно, пока Дикон не доверял ему.
— Это раздробило руководство. Генерал, который приказал нанести удар, был снят с занимаемой должности.
Дикон засмеялся, но звук вышел лишенным веселья.
— Ты лучше скажи, что это эвфемизм, или я надеру тебе задницу из принципа.
— Да. — Эшвин повернулся к морю жалких маленьких лачуг и палаток.
Люди толкались вблизи, наблюдая за Диконом с благоговением, нетронутым страхом.
— Меня там не было, но я читал отчеты. Два генерала, три полковника, майор и шесть капитанов были убиты в результате переворота. Все, кто проявлял лояльность к продажным советникам.
— Хорошо, — плечом Дикон жестко подтолкнул Эшвина, передвинувшись. — Потому что это не самое худшее из того, что они сделали. Это выжившие. Счастливый конец.
Эшвин привык бояться. Но что-то гораздо большее скрывалось под словами Дикона.
Презрение.
Это могло быть летальным для миссии Эшвина и являлось достаточной причиной для беспокойства. Но, поскольку он шел на шаг позади заместителя Гидеона, он понял, что тяжелее, чем обычно, воспринимает окружающие страдания. На этот раз мужчина отметил детали. Явно голодные дети цеплялись за ноги своих родителей, когда он проходил мимо. Мужчины и женщины со шрамами на лицах, в обветшалой одежде, перепачканной грязью, и кашляющие от пыли. Непрочность их убежищ. Каждый раз, когда поднимался ветер, он угрожал разметать их.
Может быть, Koрa приходила сюда? Наверняка. Она не сможет остановить себя. Боль будет притягивать ее, как мотылька, к единственному источнику света. Она пропускала их страдания через себя и боролась с ними, как опытный воин, кем она и была по сути. Но это могло разрушить ее, ломая психику по кусочкам.
Из-за тайны Эшвин не позволял себе думать об этом в течение шести месяцев.
Из-за того, кем она была. Из-за того, что она представляла для других.
Единственным способом защитить ее от всего этого было искоренить страдания для того, чтобы исправить мир. Безнадежная цель потерявших связь с реальностью мечтателей.
И Дикона.
Мужчины остановились в центре открытой с одной стороны палатки со сбитыми в кучу столами, где старик собирал посуду и столовые приборы в большую пластмассовую ванну.
— Стаса где-то здесь?
— На кухне, — человек широко улыбнулся, когда поднял пустую миску. — Нажмите на кнопку, если вы голодны. Сегодня тушеная говядина.
— Благодарю. Может быть, позже.
Дикон понизил голос, когда они проходили мимо обслуживающей станции, загруженной лотками.
— Семьи с ферм и ранчо жертвуют продукты, а Храм платит беженцам, которые готовят. Стаса работает на кухне. Я думаю, что она готовила для одного из борделей в Секторе 2.
Стаса оказалась невысокой, крепкой женщиной с вежливой улыбкой и глазами убийцы. На ее носу красовались очки, на талии был повязан фартук яркой расцветки, соответствующего цвета шарф охватывал волосы, придавая ей милый и безобидный вид. Но ее уверенная манера держать нож и изучающий взгляд, которым она окинула Эшвина, когда он ступил в кухню, противоречили первому впечатлению.