Они выдрали Кору из него. Потребовались месяцы целенаправленных пыток, чтобы вернуть ему спокойствие, обоснованное логикой. Холодное оцепенение. Мир безмолвия.
Она уничтожала недели пыток каждый раз, когда прикасалась к нему.
— Малхотра.
Эшвин обернулся и увидел Дикона, стоящего в шаге от него и протягивающего кисть ручкой вперед. Хотя в отстраненной части его мозга не возникало проблем с распознаванием эмоциональных манипуляций, организованных Гидеоном, честная оценка показала… приступ боли. Удивление и что-то еще, острое и мятное, как травяной чай, который он приобрел в подарок для одного из своих домашних кураторов, чтобы подорвать лояльность.
Махаи сильно отличались от остальных. Другие боевики на Базе готовы были меняться одолжениями и следовать Кодексу, но социальные моменты — совсем другое дело. Никто не мог расслабиться рядом с Махаи. Немногие были готовы открыто избегать их, но тысячи крошечных комментариев и жестов несли это сообщение достаточно явно, чтобы услышал даже Эшвин.
Он никогда не был желанным. Он не был принят обществом. Он едва ли был человеком.
Эшвин отстраненно наблюдал, как его пальцы обвились вокруг деревянной ручки кисти. Кто-то создавал ее с любовью, полировал, пока она не стала совершенно гладкой. Он сжал кисть между пальцами и сражался с соблазнительной ложью, которую она воплощала.
Дикон отошел в сторону, освобождая путь к столу с чашами краски, и Эшвин признал шаткость своего положения.
Гидеон Риос сражался за душу Эшвина в разных плоскостях. Кора, с обещанием любви и страсти. Всадники, с возможностью принадлежности к Братству. Без сомнения, Гидеон завершит соблазн, предлагая отпущение ужасных грехов, совершенных Эшвином.
Но он был Махаи, за гранью человеческих эмоций. Ни одно из предложений Гидеона не должно соблазнить его. Это было не просто долгом — сдержаться перед лицом такого искушения, это было его природой.
Эшвин окунул кисть в краску, а затем наблюдал, как оранжевый проступает на темном кирпиче. Цвет настолько яркий и живой, что бросал вызов мрачной печали, которой был окутан мемориал для погибших. Каждая последующая картина в зале кипела жизнью, яркой и радостной, перед лицом потерь и смерти.
Ничто не следовало правилам в Секторе 1.
Может быть, и он не станет тоже.
Глава 12
Вечеринка в казарме Всадников была не похожа на танцы у костра. Она была меньше, более интимной и скрыта за толстыми глинобитными стенами. Были еще музыка и танцы, спиртное и смех, но атмосфера, чувствовавшаяся в воздухе, с точки зрения Koры. отличалась
Не отчаяньем, не совсем так, но сосредоточенностью. Напряжением.
Это был всего лишь один из многочисленных праздников, но он отличался от других, беззаботных, осторожностью. Не потому, что Всадники избегали горя. Наоборот, они, казалось, впитывали это ощущение, смешивая его в хаотичном вихре эмоций, которые приходят с живыми.
Это был Сектор 1 — здесь полновесно проживали каждую секунду, принимая то, что каждый момент мог стать последним. Здесь и оплакивали, и почитали в равной мере.
— Вот! — Перед Корой появилась бутылка сидра.
Нита Рейес дождалась, пока Koрa возьмет ее, прежде чем плюхнуться на диван рядом с ней, подтянув ноги под красочную лоскутную юбку.
— Один из моих кузенов варит напитки. Мои родители прислали четыре ящика в качестве памятного подарка.
— Спасибо.
Нита была соблазнительной и самоуверенной, предпочитая одежде из Храма лоскутки из кожи и ткани. Ее волосы были того же цвета, что и у брата, но на этом сходство заканчивалось. В то время как Рейес был взбалмошным и непредсказуемым, Нита была более серьезной, почти замкнутой.
Девушка глотнула сидра и вздохнула.
— Честно говоря, на самом деле, очень вкусно. У Антонио есть дар к этому. Но моим родителям не нравится бизнес, если он не является естественным продолжением ранчо. Тони удается заниматься своим делом только потому, что он любимец Тиа Кристин, а никто не спорит с моей тетей. Даже мой отец.
— Я знаю, каково это. — Koрa закрутила колпачок бутылки. — Мой приемный отец был врачом. Он довольно четко дал понять, что я тоже должна стать врачом. И никаких аргументов.
Нита склонила голову и внимательно стала изучать Кору.
— Но ты в этом так хороша. Я пытаюсь представить, что ты можешь заниматься чем-то другим. Хотя, я полагаю, это проблема, но мы хорошо относимся к тем вещам, которые заставляют нас делать с детства.
Koрa не могла представить себе жизни без медицины, без возможности помочь тем, кто нуждался в безотлагательном, реальном содействии.
— Я бы стала врачом в любом случае, — призналась девушка. — Иногда это больше касается желания иметь выбор, чем чего-то другого.
— Я понимаю. — Нита наклонилась ближе. — Я всегда считала, что именно по этой причине мой брат сделал свой выбор. — Она кивнула в сторону, где Рейес и Зик танцевали с парой девушек из Храма. — Он должен был жениться на Мариселе, ты в курсе? Это было решено вечность назад, и случился огромный скандал, когда он присоединился к Всадникам вместо этого. Но братец не отвергал Мариселу. Он обожает ее. Он просто не хочет, чтобы его лишали выбора.
— О, я не знала! Возможно, он все-таки немножко отверг меня? — Марисела нагнулась над спинкой дивана и выхватила из пальцев Коры бутылку сидра. — Речь о том, как я хихикала каждый раз, когда он пытался поцеловать меня.
Нита застонала и закрыла глаза.
— Я думала, у нас было правило, Марисела!
— Правильно — не говорить о губах твоего брата и о том, что он ими делает. — Марисела сделала паузу. — Сделай себе одолжение и не смотри через комнату, хорошо?
Эти слова стали командой. Koрa посмотрела туда, где Зик и Рейес танцевали, или старались это делать.
Зик еще пытался, хотя, это вряд ли можно было назвать танцами. Он держал блондинку-послушницу в руках, ее ноги обвивались вокруг его бедер, волосы перепутались, когда мужчина прижался лицом к ее шее. Нотки маниакального смеха, звучавшие в его голосе, царапнули нервы Коры, как металлом по стеклу, и она отвела глаза.
Рейес удерживал свою партнершу по танцам напротив окрашенной стены, одной рукой широко распахнув синие складки храмовой мантии. Он целовал ее таким образом, как будто независимо от того, в какую сторону не поворачивал голову, никак не получалось достаточно глубокого поцелуя.
Нита заскрипела зубами, покосившись в их сторону, и снова застонала.
— Во имя Всех Святых!.. — Она решительно повернулась спиной к зрелищу и поморщилась, глядя на Мариселу:
— Я поняла, что ты имеешь в виду.
Koрa перехватила бутылку сидра и спокойно сделала глоток.
— Когда они закончат, нам стоит поинтересоваться у него, как там ее миндалины.
Марисела расхохоталась.
— Нет, она злая!
— Я должна пойти потанцевать с Гейбом или Аной, — проворчала Нита. — Держу пари, он не станет воспринимать это так же спокойно, как я.
— Слишком поздно, — Марисела указала на коридор, куда Рейес со своей партнершей скользнули в тень. — Теперь ты просто должна сделать это ради удовольствия!
— Я думаю, что так и сделаю, — Нита допила свой сидр — безусловно, не первую бутылку, и встала. Девушка покачнулась, восстановила равновесие и отправилась в сторону, где стоявшие Ана, Хантер и Гейб о чем-то разговаривали с Эшвином.
Нита не довольствовалась одним партнером. Она обхватила Ану и Гейба за плечи, и потащила их к танцующей толпе. Небольшая стайка Всадников и послушниц оторвалась друг от друга и смешалась в один круг, покачиваясь вместе со всеми — радостные, ласковые и раскованные.
Эшвин остался на месте, наблюдая за Корой. Выражение его лица было более мягким, достаточно открытым для нее, чтобы почувствовать, что стоит за его темным взглядом. Терпение, сосредоточенность — и страстное желание. Это не было новым, но заставило ее пульс ускориться от осознания, что Эшвин не скрывает своих эмоций.