Ее грудь стянуло так сильно, что стало трудно сделать вдох, кровь ревела в ушах.
— Я делаю тебя счастливым?
— Ты сбиваешь меня с толку. Ты делаешь меня безумным. Подавленным и раздраженным, и иногда из-за тебя я чувствую, что все, что я когда-нибудь знал об устройстве мира, переворачивается с ног на голову. Ты заставляешь чувствовать себя уязвимым. — Он нагнулся, пока его лоб не уперся в ее. — И я сожалею о каждой минуте, проведенной вдали от тебя. Потому что, когда ты прикасаешься ко мне, я просто чувствую тебя.
Все остальное исчезло — вода, комната. Мир. Кора обняла его и притянула ближе в этом новом тайном пространстве, где существовали только они двое.
— Поздравляю, — пробормотала она, слова чуть слышно выскользнули из ее рта и проникли между его губ. — Я думаю, ты меня любишь.
Эшвин поцеловал ее, и его собственнический поцелуй показал ей все.
Действие превалирует над словами — это объективная истина.
Мужчина целовал ее глубоко и долго, не торопясь, поддразнивая ее губы, уговаривая ее язык сплетаться с его языком.
Только когда она стала задыхаться, мужские руки начали медленные движения. Ее руки. Ее бедра. Ее попка. Ее грудь. Вода делала все плавным и скользящим, каждое прикосновение вызывало рябь, которая возвращалась, лаская ее чувствительную кожу.
Кора опустила руку под воду, но мужчина покачал головой и развернул ее так, чтобы спиной прижать к своей груди, удерживая ее руки между ними. Вода плеснулась, когда Эшвин устроился на кафельном сиденье с одной стороны ванной, тяжелая эрекция прижалась к ее ягодицам.
Каждое движение было решительным, осторожным, но уверенным. Эшвин опустил руки вниз к бедрам и мягко оттолкнул их друг от друга. Настойчивый палец коснулся клитора, достаточно сильно, чтобы вызвать искры удовольствия вдоль позвоночника, но слишком легко, чтобы удовлетворить боль.
— Это то, что мне нужно, — прошептал он ей на ухо. — Сосредоточиться на тебе. Заставить тебя чувствовать все то, что я не в состоянии. Ты хоть представляешь, насколько ты смелая?
Она открыла рот, но вопрос растворился в стоне, когда он снова закружил пальцем по чувствительному клитору, затем опустился ниже, толкаясь в нее ленивыми скользящими движениями, медленно наполняя лоно и до сих пор оставляя ее болезненно пустой.
— Впервые я чувствую, что делаю что-то правильное, — продолжал он, не переставая тереться своей ладонью по влажным складочкам. Ощущения вспыхнули фейерверком, но он обхватил ее другой рукой вокруг талии, удерживая на месте. — Возможность заставить тебя кончить…
Мокрые длинные волосы прилипли к их коже, когда они вместе медленно задвигались, и Koрa позволила себе провалиться в удовольствие. В ритм и господство, объединяющее их. В чувственное заклинание, сплетенное его руками и голосом.
В него…
А потом, когда он приподнял бедра так, чтобы мог войти в нее, Кора рухнула ему на грудь.
Они едва двигались. Только его руки, одна скользила по напряженному соску груди, другая снова нашла клитор, настойчиво поглаживая чувствительный бугорок. Эшвин крепко удерживал ее на месте, и все, что ей оставалось делать — это слегка покачиваться в крошечных, судорожных движениях, заставлявших прочувствовать каждый момент медленного восхождения к изумительному освобождению.
Горячие губы нашли ее ухо, его дыхание опаляло:
— Ты — все для меня, Кора. И ты, наконец, моя!
Вода казалась прохладной по сравнению с расплавленным удовольствием. Оно захлестнуло Кору, накатывая волнами, пока не осталось ничего другого в мире. Оно поглотило ее, разбив на мириады крошечных осколков, когда она со стоном кончила. И на этот раз Эшвин не стал сдерживаться. Когда нежное лоно сжалось вокруг него, мужчина мучительно застонал ей на ухо и последовал за ней в ослепляющем экстазе.
Озноб продолжался вечность, и Koрa глубже погрузилась в головокружительное дрожащее небытие. Потом осталось лишь смутное представление о движении, и Эшвин усадил ее на мягкое сиденье рядом с ванной. Он обернул девушку подогретым полотенцем, усиливая мечтательное, невесомое чувство.
Еще одно полотенце коснулось чувствительной кожи, когда он высушил ее, а потом вытерся сам. Эшвин расчесал влажные пряди волос пальцами, выражение его лица было очаровательно серьезным.
— Мне заплести твои волосы для сна?
Было ли что-то, чего он не умел?
— Неужели ты знаешь как?!
— Тренировки на выживание. — Короткие ногти слегка поскребли по коже ее головы, когда Эшвин собрал в хвост волосы. — Ты будешь удивлена, узнав, из какого количества органических материалов можно изготовить самодельную веревку.
Конечно.
— Я обычно оставляю их распущенными.
— Хорошо. — Эшвин провел полотенцем по своим коротким волосам, оставляя их спутанными и торчащими крошечными, хаотичными шипами. Потом подхватил девушку на руки и отнес в постель.
То же чувство покоя, наполнявшее ее, излучалось и им, и Koрa нежилась в этих ощущениях. Он был спокоен и расслаблен. Кора была не уверена, что когда-нибудь раньше видела его в таком состоянии. Полная противоположность его привычной напряженности, которая не отпускала его день за днем, независимо от того, стоял ли он лицом к лицу с врагом или вел ее за руку в свою комнату в казарме.
Кора улыбнулась в подушку, когда Эшвин заправил одеяло вокруг них.
— Давай останемся завтра здесь. Мы никому не нужны.
Эшвин нежно поцеловал ее плечо.
— Я хотел бы, но уже обещал Дикону пойти с ним в Сектор 2. Мы займемся каким-то строительством на общественной кухне, что-то в этом роде.
— Он сможет обойтись без тебя один день, ведь да?
— Возможно. — Мужская рука скользнула по ее бедру ласковым и собственническим движением. — Но я дал слово. Я принес клятвы. Они важны для меня… и мне нужно признание Всадников.
Он был предан ей на каком-то мистическом уровне в течение длительного времени. Теперь ей придется делить его с Всадниками и остальной частью Сектора 1, но Кора не возражала. Он был вынужден так долго держаться отдельно от других, от эмоций, и единственный способ для него вырваться за рамки привычного контроля — разбивать его, снова и снова, проявлять заботу о своих братьях, общине, о своем доме.
В его душе было достаточно чувств, чтобы сделать это.
— Хорошо. — Девушка тесно прижалась к нему спиной. — Просто не забудь вернуться ко мне.
— Я обещаю, — тихо прошептал Эшвин, и это звучало большим, чем просто заверение или даже обещание.
Это звучало как обет.
Глава 18
Сектору 2 следовало быть пустырем. Чуть меньше года назад Эдем приказал Базе организовать массированный авиаудар беспилотниками, что послужило предупреждением для остальных Секторов: подчиниться или столкнуться с летальными последствиями.
Но вместо того, чтобы бомбить стратегические военные цели, они стерли с лица земли целый район публичных домов, а также учебные заведения, где молодые девушки учились вести свой бизнес. Мирные жители, женщины и дети.
Это решение изменило все — не только в Секторах, которые перешли от кипящего негодования к открытому восстанию, но и на Базе. Эшвин не присутствовал там во время переворота, последовавшего за этим, но он одобрял быстрые и решительные действия, предпринятые для отстранения офицеров, погрязших в коррупции, и разорвавшие их отношения с городом, рушащимся под тяжестью собственной жадности и отбросов.
В последний раз, когда Эшвин видел Сектор 2, там по-прежнему царил хаос из разрушенных зданий и беспорядочно сваленных обломков.
Теперь, всего семь месяцев спустя, Эшвин и Дикон маневрировали на своих мотоциклах по чистым дорогам, по обеим сторонам которых уже начинали возводиться индустриальные здания.
Эшвин предполагал, что новый лидер Сектора 2 имела ряд преимуществ, когда дело доходило до устранения беспорядка в ее Секторе. Мало того, что она была в своем праве, контролируя многие фермерские хозяйства, обеспечивающие продовольствием Сектора и Эдем, но еще и в придачу принадлежала к семье О'Кейна, лидера Сектора 4, и состояла в отношениях с кузеном Гидеона.