- Больше ты меня никогда не увидишь.
Александра Федоровна уже не пыталась найти утешение в браке, всю свою жизнь посвятив воспитанию сына. Как она воспитала его - этого я не знаю. Но мне известно, что юный Каховский, служивший потом в кирасирах Петербурга, редко промахивался на дуэлях, за что и был посажен в Петропавловскую крепость. Александре Федоровне было тогда под сорок лет. Прослышав о беде с сыном, она помчалась в столицу - верхом!
Семьсот пятьдесят верст от Казани при тогдашнем бездорожье, да еще в осеннюю слякоть, без провожатых и слуг, Александра Федоровна проскакала одна, и Александр I выпустил ее сына из заточения, говоря приближенным:
- А разве можно отказать такой женщине?..
Николай Иванович Мамаев, казанский старожил, с детства знавший Каховскую, писал в мемуарах, что не только опасности искали Каховскую, но и сама Каховская как будто сама нарочно выискивала опасности. Лучшим развлечением для нее была перестрелка в ночном лесу с разбойниками, она отчаянно кидалась наперерез взбесившейся тройке лошадей, удерживая их на самом краю оврага. Но из любых приключений женщина выходила даже без единого синяка, очень довольная испытанным ею риском.
- Если жить, так лучше всего на полном скаку, чтобы ветер свистел в ушах, - говорила она. - Не танцевать же мне. Да и кому я нужна такая? До утра подержат, а утром выгонят!
Каховская была некрасива, волосы ее очень рано поседели, и, будто предвосхищая моду будущих нигилисток, она стригла их очень коротко; при этом была близорука и не расставалась с лорнетом, "рукоятью которому служило кольцо, которое она вздевала на свой указательный палец". Наконец, все в Казанской губернии знали Каховскую как человека удивительно доброй души, она никому и никогда зла не сделала, все ее любили и уважали.
Однажды летом, в истомляющий зноем день, Александра Федоровна собралась навестить своего брата* в его именьице Базяково, что лежало в закамских лесах. Дорога предстояла дальняя. Шестерик лошадей, заранее откормленных овсом, был впряжен в старинную развалюху-карету со слюдяными окошками. Песчаная дорога и несносная жарища очень скоро истомили лошадей, а за лесом уже начиналась гроза, все разом потемнело, зигзагами вспыхивали в отдалении молнии, ветер раскачивал и валил наземь гигантские сосны, пошел дождь, а ямщик забеспокоился.
- Барыня, - сказал он Каховской, - как хошь, гляди сама, экие деревья поперек дороги падают, да и лошадушки из сил выбились. Уж ты будь добра повели назад поворачивать.
Распахнув дверцу кареты, Каховская огляделась:
- Заворачивай направо в проселок, отселе, кажись, версты три, не более, до есиповского Юматово, а я чаю, что Петр Василич Есипов будет рад меня видеть.
Лошадей завернули ("вместе с тем гром и молния, как бы довольные тем, что принудили ее переменить свой путь, начали удаляться"), и вскоре за лесом забрезжили теплые лучинные огни в окошках деревни. Юматовский староста, хорошо знавший Каховскую, встретил ее с поклоном на пороге своей избы, сообщив, что Есипов давно не живет в деревне, а дом господский пустует:
- Все беды начались с того, как сбежала Груня Мешкова, которую барин почитал главным украшением своего театра, после чего Петр Василич и сам отъехал в Казань на житье. Не знаю, правда ли, но люди пришлые сказывали, что болеть стал почасту.
Каховская сказала, что ей надобно переночевать:
- Гроза-то прошла, но, может, другая к ночи собирается.
- Милости просим, - радушно отвечал староста. - Но боюсь, что несвычно вам будет в избе нашей. Но мои семья на полатях потеснится, а вашу милость на лавке укладем.
Александра Федоровна удивилась:
- Будто ты, Антипыч, впервой меня видишь! Да я сколько раз у барина твоего гостила - так вели отворить дом господский, не обворую же я его хоромы. Опять же и неловко мне, ежели стану детишек твоих в избе беспокоить.
- Не смею, сударыня, - вдруг отвечал ей староста.
Тут Каховская даже обозлилась на него:
- Так тебе же и попадет от барина, ежели Петр Василич проведает, что ты меня в его же дом ночевать не пустил.
- Эх, барыня, не стращай ты меня гневом господским! - отвечал Антипыч. - И совсем не того я боюсь - иного.
- Так чего ж ты боишься?
Антиныч пугливо огляделся по сторонам, сказал:
- С той поры, как барин отъехал, нечисто там стало.
- Эка беда! - отмахнулась Каховская, глянув на проясневшее небо. Ежели и не прибрано, так мне все равно.
- Я о другом, сударыня, - тихо произнес староста. - В дому господском даже лакеи жить отказались, потому как уже не раз люди прислужные видали в дому привидение.
- Так на ловца и зверь бежит!. - обрадовалась Каховская, даже подпрыгнув от радости, словно шаловливая девочка. - Уж сколько баек разных про нечистую силу слыхивала, а вот видеть еще не доводилось. Отворяй дом господский. Не лишай меня, Антипыч, такого великого удовольствия. веди!
- Воля ваша, - согласился староста; он зажег фонарь, взял ключи и сказал: - Ну, пойдемте. отворю вам. Только на меня потом не пеняйте, ежели што случится.
Дождь кончился. С листьев падали тяжелые капли.
В природе наступило успокоение.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Двери в господскую домовину с тяжким скрипом отворились.
Изнутри пахнуло нежилой сыростью и запустением.
- Прикажете сразу отвести в опочивальню? - спросил староста.
- Нет, - отвечала Каховская, - веди прямо туда, где являлось вам привидение. Страсть как желаю с ним познакомиться!
Юматовский староста, горничная и лакей Есипова, сопровождавшие Каховскую, явно тряслись от ужаса, и Александра Федоровна, заметив их страх, распорядилась:
- Неволить никого не стану. Принесите мне из кареты пистолет, французский роман, который не дочитала в дороге, две подушки, распалите свечу и. можете уходить.
Оставшись одна-одинешенька в пустом, гулком и скрипучем доме, женщина предварительно осмотрелась.
Это была ломберная комната, из которой застекленная веранда выводила в старинный сад, таинственно почерневший к ночи. Каховская с пистолетом в руке обошла и соседние комнаты, ничего подозрительного в них не обнаружив. Затем придвинула "ломберный" столик к дивану, положила возле свечи пистолет и легла, чтобы наслаждаться любовной интригой французского романа.
- Какой ужас! - однажды воскликнула она, дочитав до того места, где герой романа объявил героине, что страсть его иссякла, он полюбил другую.
Конечно, нервы у Каховской немного пошаливали, и на каждый шорох она быстро реагировала взведением курка пистолета.
Но пока все было спокойно, уже начал одолевать сон, время близилось к полуночи, взошла луна. Зевнув, Каховская отложила роман и решила уснуть, но случайный взгляд, брошенный на окна веранды, заставил ее невольно ужаснуться.
- Кто ты? - шепотом спросила она.
При этом вскинула руку, поднося лорнет к глазам.
Сомнений не было - нет, староста ее не обманывал.
В дверном проеме веранды стояла женская фигура, вся в белом, при ярком лунном свете она излучала какое-то небесное сияние. Но тут Каховская заметила, что призрак женщины слабым движением головы как бы призывает ее следовать за собой.
- Хорошо. я иду, - согласилась Каховская.
Она поднялась с дивана, левой рукой взяла шандал со свечой, в правой держала пистолет - и тронулась следом за призраком, невольно покоряясь явственному призыву. В саду ветер сразу задул свечу. Было жутковато во мраке ночного сада, но Каховская шла следом за белой фигурой женщины, которая время от времени мановением руки увлекала ее за собой в глубину садовой аллеи.
Наконец привидение остановилось, словно указывая цель пути, и. тут же исчезло. Александра Федоровна оставила на этом месте шандал с погасшей свечой, вернулась в есиповский дом, легла и сразу очень крепко уснула.