И рванул воздух взрыв, эхом отозвавшись в сердцах друзей: «Любой ценой!..»
Семья родная — полк гвардейский
…30 мая 1943 года в полк прилетел «полномочный представитель» — крепко сбитый, коренастый майор. Собрали молодых летчиков. Он представился: Павел Павлович Крюков. Побеседовал «вообще», а потом стал подробно с каждым толковать, предварительно ознакомившись с личным делом.
Майор Крюков отобрал пятнадцать летчиков — Виктора Жердева, Николая Карпова, Александра Клубова, Николая Трофимова, Вячеслава Березкина, Сергея Иванова, Сергея Никитина, Виктора Примаченко, Павла Клейменова… и сказал:
— Будете продолжать службу в славном Шестнадцатом гвардейском истребительном авиаполку и учиться мастерству у наших асов…
А на следующий день на самолете Ли-2 мы, молодые, двадцатилетние ребята, вместе с «крестным нашим отцом» майором Крюковым улетели навстречу новой своей жизни — новым боям, новым испытаниям.
…И вот представитель 16-го гиап старший группы майор Крюков выстраивает вновь прибывших, докладывает командиру полка подполковнику Николаю Исаеву. Тот поздоровался, сказал несколько слов, но тут же, увидев летчиков, идущих со стоянки после возвращения из боевого вылета, крикнул одному из них:
— Покрышкин! Твоими эти соколята будут. Принимай пополнение, учи!
Покрышкин подошел. На нем — выгоревшая хлопчатобумажная гимнастерка, в руках планшет и перчатки. Остановился, подбоченился, смотрит на каждого.
— Здорово, солдатик! — губы его тронула улыбка. — И ты к нам?
Улыбка вдруг гаснет. В глазах — недоумение: замкомдив при нем отдавал приказ, а тут прежний «маскарад». Больше того, вместо форменных брюк, которые обгорели, когда меня сбил «мессер», на мне теперь широкие коричневые вельветовые шаровары навыпуск, в которые за неимением других нарядил меня комэск «до лучших времен».
— Знание получил? — между тем спрашивает Покрышкин.
— Старший сержант уже!
— Ого! Скоро генералом станешь. А почему без погон?
— Не выдали.
— Ну, ничего, здесь мы тебя переоденем. Главное, чтобы летать умел хорошо и дрался с противником смело!..
Из новичков была укомплектована группа, которую и передали на попечение капитана Покрышкина. Он уже был Героем Советского Союза, но Звезду еще не получил. На его полинявшей гимнастерке сияли ордена Ленина и Красного Знамени — высокие награды за ратные дела. Не знали мы, да и он тоже, что уже майором стал: приказ из Москвы еще не дошел до полка. Вот в капитанских погонах и ходит.
Его уже знали многие, слышали о дерзких и неотразимых атаках, видели его «почерк» в небе, поражались отваге, восхищались находчивостью и инициативой. Он был новатором, он вел поиск, отбрасывал старое, изжившее себя, он мыслил, творил новое в тактике, в искусстве побеждать врага.
Это была в полном смысле «Школа Покрышкина». Даже небо над головой становилось частенько «учебным классом»: противник
в то время блокировал наши аэродромы, и к нам нередко наведывались то «юнкерсы», то «хейнкели», а чаще всего — «мессершмитты». И если навстречу им взлетал «наш капитан», как мы его еще долго называли, все с волнением и восхищением наблюдали бой, результатом которого неизменно становились дымящиеся обломки вражеского стервятника.
Мы впоследствии твердо усвоили покрышкинскую формулу боя: «Высота — скорость — маневр — огонь!»
В полку было заведено, что «старички» обязательно берут с собой на боевое задание молодежь, при этом новичка никогда не ставили замыкающим в группе, а держали в середине строя — учили и в то же время тщательно оберегали от коварных ударов «мессеров».
Ну, а если вдруг группа подвергалась огневому воздействию зениток противника, новичок слышал в наушниках подбадривающий голос:
— Не робеть! Повторяй маневр. Спокойно!..
…Воздушное сражение в небе Кубани, длившееся несколько месяцев, не знает себе равных. Советские летчики развенчивали миф о непобедимости гитлеровских люфтваффе. Но несли большие потери. Авиаторы дрались геройски, самоотверженно, не щадя жизни ради достижения победы над ненавистным врагом. В каждом летчике пылал дух Петра Нестерова. Дух патриота, сына великой Отчизны.
Первый самостоятельный вылет в новом полку на новеньком истребителе и радует, и волнует. С одной стороны, это целый праздник в душе. С другой — крайнее беспокойство: а подчиню ли себе вот эту стремительную, грозную боевую машину, смогу ли слиться с ней воедино в воздушном бою?
Полеты еще в 84-А полку на этом самолете прошли успешно. Машину освоили: летали по кругу, вели радиообмен с руководителями полетов, выполняли их команды. Правильно зашел на посадку и я, хорошо приземлился, возле «Т».
— Нормально! — сказал Покрышкин.
Человек он немногословный, сдержанный. Поругать надо — без особых эмоций, но довольно выразительно одно слово скажет — и провинившемуся все станет ясно. Похвалить кого решил, тоже одним словом обойдется.
Приятно стало на душе: сложная и строгая машина поддается…
Молодежь работает над аэродромом под надежной охраной: в воздухе дежурят «старички», неровен час, «мессеры» нагрянут. На земле, в лесопосадке, тоже пара истребителей замаскирована, может взлететь в любой момент. И зенитчики начеку у своих орудий стоят.
Первый вылет в зону в этот день прошел нормально: все элементы простого пилотажа выполнены хорошо.
…Вечерело. Уставшее за день солнце спешило на покой и, уже прячась за горизонт, окрасило в багровый цвет белесый доселе край огромного темно-серого облака.
— Быть завтра дождю! — без сомнения заключил техник моего самолета старший техник-лейтенант Иван Яковенко.
Примета оправдалась. Как ни крепок предрассветный сон, а до сознания все же дошло: льет за окном дождь. Да еще какой!