Тем временем не опознанный еще самолет пересекает нам курс и углубляется в наш тыл.
— Не разворачиваться! — приказывает Покрышкин. Ведущая пара уже находится выше нас, и Жердев приподнимает нос своего истребителя — тоже «полез» еще выше.
— «Юнкерс»! — одно только слово произнес Покрышкин, дав нам понять, что надо готовиться к бою.
Значит, впереди — цель. Больше нигде ничего не видно, «мессеров» нет. Выходит, враг надеется лишь на высоту, полагает, что, как и прежде, пройдет в наш тыл безнаказанно — никто до него не дотянется…
Нет уж: на сей раз не выйдет!
Истребитель начинает покачиваться. Да и ничего удивительного: стрелка высотомера почти недвижима, хотя нос самолета приподнят. Мотор работает звонко. Но скорости не ощущаю; видимо, это и есть предел возможностей — потолок. И выше уже не забраться.
«Сотка» тем временем, выполнив разворот, идет уже параллельным «юнкерсу» курсом, но с небольшим принижением. Ведомый приотстал.
Мы с Жердевым упорно пытаемся «вскарабкаться» выше, но тут замечаю, что хоть мы с «юнкерсом» уже на одной высоте, зато расстояние до него увеличилось.
Жердев чуточку «отжимает» нос своего истребителя. Скорость постепенно увеличивается, зато высота полета немного уменьшилась. Как у той птички в присловье получается: «Нос вытащит — хвост увязнет!»
Дистанция как бы стабилизировалась, но на «юнкерсе», видимо, нас уже заметили. Притом не Покрышкина, который почти уже подобрался к разведчику сзади справа снизу, а только меня с Жердевым. От самолета какие-то дымки пошли — то ли форсаж летчик включил, то ли пороховые установки в действие ввел, чтобы скорость увеличить и оторваться.
Но вот дымки исчезли, «юнкерс» начал опускать нос и левым разворотом попытался уйти вниз.
Вслед за вражеским разведчиком с доворотом идет и «кобра» Покрышкина. Секунда, две, три… Дистанция сокращается. И тут от истребителя понеслись к «юнкерсу» яркие красно-белые огоньки. Они вонзались в зеленоватый корпус и, казалось, тотчас же угасали в сигарообразном чреве бомбардировщика.
Потом из него выпорхнуло черное облачко, за ним — белое, еще и еще заплясали над «юнкерсом» дымки, что-то взблеснуло внутри. Он качнулся с крыла на крыло, завалился вправо. Из распоротой плоскости потянулся длинный красный язык огня, волоча за собой клок серого дыма. Потом дым как бы оторвался от падающей машины и повис в небе. А яркий факел, все разгораясь и разгораясь, стремительно несся к земле.
«Кобра», планируя, некоторое время идет в стороне вслед за «юнкерсом». Но никаких сомнений быть уже не может: разведчик «готов»! Дело сделано.
— Порядок! — восклицает Жердев.
Наша пара догоняет на пикировании ведущего группы. Скорость быстро нарастает, в ушах стало поламывать. Прибираю обороты, отхожу в сторону. Бросаю взгляд на высотомер: стрелка, делая обратный отсчет, быстро бежит по кругу. Скорость почти 900 километров в час!
Ощущение такое, будто кабину раздувает. Становится жарко.
Поглядываю и на «юнкерс». Он начинает разваливаться. На землю падают только горящие обломки. А в небе долго еще будут висеть раскачиваемые ветром дымные космы.
…Четверка в сборе.
— Красиво получилось! — не удержавшись, делюсь впечатлением с Жердевым.
— Не болтай! — охлаждает мой восторженный пыл Покрышкин.
«Радиомолчание ведь!» — укоряю себя.
Стало совсем жарко. Перекрываю подогрев и ощущаю бодрящую свежесть забортного воздуха, вентилирующего кабину.
— Как с горючим? — запрашивает ведущий. Жердев отвечает:
— Нормально!
Опять голос Покрышкина:
— Сухов, ты что — на параде?
Сразу же отреагировав на резонное замечание, отхожу в сторону метров на двести, занимаю установленную дистанцию боевого порядка пары: линия фронта совсем рядом.
Идем домой. На земле от начальника штаба узнали, что и наши товарищи из соседнего, Сотого гвардейского полка сегодня отличились: тоже «подловили» разведчика.
На душе радостно: подарок к завтрашнему празднику — Дню Воздушного Флота — есть!
Идем на КП. Верный пес Кобрик бежит рядом, то и дело подпрыгивает, лизнуть норовит.
— Ах ты, чудачок! — мягко поглаживаю четвероногого друга. 18 августа — наш праздник. Утром собрались на митинг. Командование поздравило нас, пожелало новых боевых успехов. Зачитав телеграмму, замполит Михаил Акимович Погребной произнес короткую речь.
— Сегодня вслед за нашим Юго-Западным фронтом перешел в наступление и Южный фронт. Началось освобождение Донбасса и южной Украины, — громче обычного, дабы подчеркнуть смысл происходящего события и его важность, комиссар произносит последние слова.
В ответ — аплодисменты. Наступление! Значит, ринутся вперед наши наземные войска, придет в движение приготовившаяся к броску пехота, рванут на врага танки, сокрушать начнет оборону противника артиллерия, понесется и сбросит на головы фашистов смертоносный груз бомбардировочная и штурмовая авиация.
Как хорошо, как складно умеют говорить и Иван Руденко, и Виктор Жердев, и Иван Олефиренко, и Саша Ивашко. Скромные, незаметные вроде бы, они сейчас словно преобразились. Глаза горят, румянец на щеках зарделся, взволнованно бьются сердца. Скорее хочется в бой!
…Вечером подвели итог. Лихо сражались наши ребята! Никитин «снял» разведчика. Как ни лавировал «Юнкерс-88», а не ушел от Сергея! Николай Чистов отправил на землю «лаптежника». Не остался в долгу и Саша Ивашко — с «мессером» расправился.
Героем дня стал летчик Сотого гвардейского полка нашей же дивизии Василий Шаренко: в первом вылете он сбил «Дорнье-215», а во втором — «мессера». Пополнили свой боевой счет и Михаил Петров, и Дмитрий Глинка, и другие летчики. «Взнос» оказался весомым.
В последующие дни делаем по три-четыре, а то и по пять боевых вылетов. Наши войска продолжают вести наступление широким фронтом.