Старший лейтенант Закалюк пытается связаться с экипажем подбитого самолета, но это никак не удается: видимо, радио на бомбардировщике выведено из строя, не действует.
А тяжелая машина идет все ниже, ниже. Закалюку хочется крикнуть:
— Поближе к берегу идите, ребята. Держитесь!
Но не услышат его «бомберы». Крылья готовы истребители подставить, хоть как-нибудь помочь — да это невозможно. А внизу море, холодное море.
Обессиленный бомбардировщик, протянув в небе косой дымный след, планирует и садится на воду. Над ним кружат два истребителя, проносятся низко-низко, взмывают, снова снижаются. Закалюк и Вильямсон знают: подбитая машина может продержаться на плаву лишь несколько минут. А потом что?
Экипаж выбрался на центроплан. Трое в меховых комбинезонах машут истребителям руками. Взывают о помощи? Нет — прощаются: знают, что друзья в сложившейся ситуации ничем уже им не помогут.
Проходит несколько минут. Бомбардировщик погружается в воду. Холодные волны смыкаются над ним, над головами трех смельчаков…
Каково наблюдать такую картину?..
Слезы на глазах, боль в груди, вздох тяжелый — от бессилия и отчаяния — и крепче сжат штурвал, и клятва мстить врагу…
То было в середине марта на траверсе станицы Голубинской. А пять недель спустя произошел второй подобный случай.
Как и тогда, Алексей Закалюк и Александр Вильямсон шли в составе восьмерки истребителей, прикрывавших группу бомбардировщиков, которым была поставлена задача нанести удар по артиллерийским позициям, с которых противник вел яростный огонь по героическому десанту на Мысхако.
Бомбы легли в цель. Левым разворотом самолеты стали уходить. Правый крайний бомбардировщик немного приотстал, и по нему сосредоточили весь огонь вражеские зенитки. Один снаряд попал в правый мотор…
Заметив, что от нашего бомбардировщика потянулась струйка дыма, ведущий восьмерки истребителей майор Владимир Семенишин приказал:
— Закалюк, Вильямсон — прикройте!..
Опять была названа эта пара!.. Тогда ведущим был командир полка, теперь — командир эскадрильи. Но и тот, и другой превосходно знали, кому можно доверить такое задание, на кого можно положиться.
И пара истребителей, отделившись от своей группы, пристраивается к подбитому самолету. Он теряет высоту, тянет на Геленджик…
На этот раз связь с бомбардировщиком — отличная. Закалюк быстро прикидывает — и убеждается: до Геленджика «бомбер» не дотянет! Как же быть?
— «Большой»! Подворачивай к Кабардинке!
Бомбардировщик послушно берет левее. Еще минута. Закалюк прикидывает — и убеждается: нет, не дотянет «бомбер» до берега!
— Ребята, раздевайтесь! — летит на борт бомбардировщика неожиданный совет Закалюка. Он-то уже видел и знает, как в таких случаях бывает. И тут же добавляет: — Вода уже теплая. Подержитесь на воде — самолет минут пять «плавает». А станет тонуть — вы от него подальше отплывите. Скоро катер придет… И тут же, чтобы там, на бомбардировщике, слышали это, своему ведомому подает команду:
— Виля, иди в Геленджик, вызови катер!..
— Так он уже идет — вижу! — отвечает Вильямсон.
Глянул вниз Закалюк — точно: катер белую дорожку по воде тянет. Спешит. А куда? Да что гадать! Тут же трассой указывает катерникам направление.
А бомбардировщик уже на воде покачивается. Истребители над ним по кругу ходят, за воздухом посматривают.
Проходит минута, две, три… Катер все ближе. Ребята в сторону берега поплыли. Бомбардировщик вскоре затонул.
Закалюк спохватился, глянул на бензиномер — и сразу в эфир:
— Виля, пошли!
Но до своего аэродрома, в Кореновскую, истребители не дотянули, сели в Поповической, дозаправились и полетели домойю Доложили командиру обо всем. Тот крепко пожал обоим руки: высшая это честь — товарищу помочь, особенно если он оказался в беде!
Несколько дней спустя в истребительный авиаполк приехал представитель от «бомберов», явился к командиру. Так, мол, и так: по всем данным выходит, что 20 апреля ваши ребята наш экипаж спасли. Прибыл вот за ними — в гости приглашаем, о боевом братстве побеседуем, о фронтовом товариществе поговорим.
Закалюка в полку не было — послали на недельку в Ессентуки здоровье поправить, отдохнуть. И в гости к морским авиаторам поехал один Александр Вильямсон. Принимали его, как говорится, по высшему разряду…
Много лет спустя, когда из Новороссийска велась телепередача о торжествах в связи с присвоением городу звания города-героя, на экране показали фотографию юнги-катерника, награжденного медалью за спасение экипажа подбитого врагом бомбардировщика.
Герой Советского Союза полковник запаса Александр Вильямсон тут же позвонил из Симферополя в Киев своему бывшему командиру Алексею Закалюку:
— Передачу смотрел? — был первый вопрос.
— Смотрел!
— Ну, что скажешь?
— Ты о юнге?
— Разумеется!
— Уверен: это «наш» был экипаж.
— И я точно так думаю!..
Впрочем о юнгах-героях в войну немало было легенд. Вот еще одна из них.
…Наши истребители вели трудный бой над Мысхако и оттягивались в сторону моря. В воздухе было много самолетов, и нелегко сразу уловить, где свой, а где чужой. Сходятся, крутятся, стреляют, горят, падают…
Упал в Цемесскую бухту и подбитый Як-1. Летчик повис на парашюте, спускается на воду, хотя почти и не питает надежд на спасение: до берега далеко — не доплыть. Вода холодная (апрель!) — долго на волне не продержишься.
И все же…
Перед приводнением заметил летчик, что от берега отошел торпедный катер: бурунный след за ним потянулся. Чей? Наш или вражеский?..
В общем, упал лейтенант Саша Ивашко на воду на траверсе Новороссийска, быстро подмял под себя парашют, сбросил шинель да сапоги, чтобы облегчиться. Но довольно скоро осознанно почувствовал, как с каждой секундой все труднее и труднее держаться ему «на плаву». Огнем горит вторично обожженное лицо, а тело судороги сводят.