Стрелка альтиметра показывала 1.000 метров, когда, наконец, слегка заколебавшись, она остановилась. Смотревший в «Унископ» Берницкий вдруг порывисто повернулся к нам.
— Там революция, товарищи! — тихо проговорил он. — Там идет бой, борьба в самом разгаре. Всмотритесь, красные знамена реют на зданиях и на улицах!
Снова прильнул я к отверстиям «Унископа» и, всмотревшись, вдруг ясно увидел среди человеческого моря крохотные красные островки знамен… Я слегка повернул камеру, и справа в поле зрения вступило колоссальное здание, стоявшее вблизи от «Стального Замка». Здание это было увенчано звездным флагом. Бесчисленные фигурки людей лепились на балконах, террасах, стройными рядами стояли у подножия здания, окружая его. Вокруг не было видно ничего и никого. Улицы были пустынны, но зато там, дальше на других зданиях, людское море кипело и волновалось, непрерывно горя зелено-оранжевыми вспышками. По-видимому, это были выстрелы.
Я повернул камеру. В поле зрения были новые улицы, новые здания, новые люди. И здесь шла борьба…
Вдруг, точно по мановению чьей-то всемогущей руки, разом погасли огни многомиллионного города, и все погрузилось во тьму. На миг новой, резкой нотой зазвучал гул города и человеческого моря; оторвавшись от «Унископа», я глянул вниз и увидел феерическое зрелище…
Гениополь затаился во тьме и на ее бархатном фоне непрерывным, перегибающим блеском огней фосфорился огромный, неправильный эллипс, обвившийся вокруг «Стального Замка».
— Какой великий, исторический момент! — раздался возле меня голос Берницкого. — Ведь эти огни — железное кольцо революции, обвившееся вокруг последних могикан Капитала. Ведь здесь, сейчас, мы видим последний аккорд мировой резолюции.
— Смотрите! — раздался возглас Губера. — Смотрите, там… кольцо суживается…
Медленно, как мука агонии, вгибалась внутрь линия огней на северо-западе эллипса. Шаг за шагом, в огне и крови, революция шла вперед. Трепеща и извиваясь, все стягивалось и стягивалось неумолимое кольцо. Грозный, клокочущий рев еще резче доносился в наступившей темноте. И вдруг…
Призрачным, зелено-дымчатым светом внутри эллипса зажглось легкое пламя. Струя будто дымящегося света протянулась к линии огней… Секунда-другая, и мы увидели, как отхлынула вдруг живая волна атакующих, раздвинулась сталь кольца, смятый и разорванный стих «Интернационал», — и даже сюда, ввысь, долетел страшный крик, крик боли и бессилия тысяч людей, пораженных каким-то чудовищным, неведомым оружием…
Безмолвно, в каком-то оцепенении, мы стояли у окон. В воцарившейся в каюте тишине возле меня раздавалось прерывистое дыхание Губера. Так прошло минут пять — целая вечность. «Мститель» по-прежнему стоял в воздухе. Зияющая черная брешь разрывала эллипс, растягивавшийся в кольцо, потому что на западной стороне линия огней стремительно отступала. «Интернационал» смолк, город был погружен во тьму, лишь внутри «Стального Замка» слабым, колеблющимся светом догорало дымчатое пламя, да кой-где по городу разбросались боязливые искорки случайных огней.
Вдруг снова вспыхнул свет и Гениополь по-прежнему засветился миллионами огней. Мгновенно в потоках света утонуло кольцо осады, разом, казалось, прекратился бой. Прильнув к камере «Унископа», я теперь видел там и сям полуразрушенные громады зданий, облепленные людьми, и движущиеся человеческие потоки, в беспорядке устремлявшиеся куда-то. Внутри кольца немногочисленные, стройные группы людей суетливо, но в порядке двигались с места на место. На зданиях развевались звездные знамена… Это были защитники «Стального Замка»…
Глава XII
Навстречу братьям
— Спокойствие, товарищи! — прозвучал голос Карстона.
— Нам нужно сейчас решить, как поступить дальше. Мы, конечно, не можем оставаться безучастными зрителями…
— Дадим им радиограмму! — волнуясь, прервал Губер.
— А затем, затем сами спустимся туда… вниз…
— Я хотел предложить то же, — сказал Карстон, — хотя с моим «Мстителем», — в голосе его зазвучала гордость, — мы и отсюда, сверху, могли бы помочь нашим братьям. Все же я целиком присоединяюсь к вам, Губер! — закончил он, и в следующую минуту с антенны корабля сорвалась и полетела радиограмма:
…. «Аппарат свободного мира, прорвавшийся через электромагнитную броню, пламенно приветствует борющийся народ. В эти мгновенья мы реем в воздухе над городом, скоро будем с вами. Ждем ответа».
«Мститель» был поистине изумительной аэромашиной. Буквально с каждым часом я находил в нем все новые и новые качества, и когда первый луч прожектора упал на нас, увидел еще одно из них… В один безумно-короткий миг задвинулись окна, загудели машины, страшный толчок сбил с ног всех нас и как снаряд, выпущенный из жерла орудия, «Мститель» уже несся вверх…
— Что случилось? Куда мы? — воскликнул Берницкий, вставая и держась за ушибленный локоть.
— Точно не знаю, но, кажется, нас ищет враг. Наша радиограмма, по-видимому, встревожила хозяев «Стального Замка», — ответил ему Карстон и неровной, тяжелой походкой направился в рулевую каюту.
Подъем длился недолго, не более 3–4 минут, затем темп его стал ослабевать, раздвинулась обивка стен, ночь глянула в каюту, и «Мститель» вновь замер в воздухе.
— Восемь тысяч метров! — входя в каюту, проговорил Карстон. — Пусть-ка достанут! — и он засмеялся тихим, сдержанным смехом.
В этом момент радиоприемник «Корсара» 5поймал ответ на нашу радиограмму: «Восставшие пролетарии ждут братьев из свободного мира. Привет вам. Ждем», — коротко говорилось в ней.
Я подошел к окну. Щупальца бесчисленных прожекторов исполосовывали небо, пучками разбегаясь из «Стального Замка». Огненные очи обыскивали темную лазурь, но мы были уже невидимы для них, защищенные серо-голубой окраской «Мстителя». Но внизу нас ждали и аппарат двинулся вперед. Все быстрее и быстрее Гениополь уплывал мимо окна.
Пролетев несколько десятков километров за город, «Мститель» начал опускаться. Держась на высоте 300–400 метров, аппарат понесся назад, к Гениополю. Вверху над нами бесчисленные юркие полосы света ощупывали небо. Впереди полгоризонта застилала стена зданий-гигантов. Карстон сам управлял аппаратом.
В рулевой каюте, где на минуту собрались все, произошло нечто вроде маленького совещания.
— Я думаю, — говорил Берницкий, — нам нужно опуститься как можно скорее, едва лишь мы будем над городом. Иначе, как знать, нас могут принять за врагов, со всеми последствиями, разумеется.
— А сейчас — дать радиограмму! — вставил механик Поуэлль.
— И световые сигналы, — добавил я, — если они есть! — и в ответ на мой вопросительный взгляд, Карстон утвердительно кивнул головой.
Заработал радиопередатчик, одна за другой под дном аппарата замелькали разноцветные вспышки огней, ответная радиограмма коснулась нашего приемника и плавным ходом «Корсар» поплыл над улицами и площадями Гениополя. Темная, волнующаяся людская масса расступилась, и легкий приглушенный толчок поставил аппарат на огромной, полной народом площади…
Мы были в Гениополе…
Глава XIII
В очаге революции
Я последним вышел наружу через узкую, автоматически отворившуюся дверь. Неоглядная, многотысячная толпа сплошь заполнила площадь, вплотную подступив к аппарату. В нескольких шагах от него, стоя на какой-то импровизированной трибуне, Губер горячо и пылко уже что-то говорил, а переливчатый, гулкий шум сочувствия волнами перекатывался по молчаливой толпе…
В ту минуту, когда я с подножки ступил на землю, из толпы выделились двое и подошли к нашей группке, стеснившейся у дверец «Мстителя».
Один был плотный, среднего роста мужчина, с русой бородкой, плотно сжатыми губами и острым взглядом. Другой был высокий, худой брюнет, сутуловатый, с нервными нетерпеливыми движениями. Как бы угадав в Карстоне капитана «Мстителя», высокий брюнет сразу обратился к нему….
Каюсь, у меня ускользнуло из памяти, что именно он говорил. Помню лишь, что приветствовал нас от имени «восставшего и побеждающего народа», говорил о близкой победе, о братстве народов, о нашем прилете. Прямо против нас тяжелой давящей массой вздымалась громада тысячеоконного здания. Там, по его словам, был мозг и нервы революции, там был штаб восстания, там кропотливо строилось новое, революционное правительство, и туда звал нас Редвуд, так звали брюнета.
5
В двух местах в тексте автор называет летательный аппарат не «Мстителем», а «Корсаром» (